— Ну, — улыбнулась она, закончив осмотр в коридоре — ровно в том месте, откуда начали. — Иди сюда, я буду тебя поздравлять.
Скорее всего, не знай Ваня о крушении брака Новийского и Ульяны, все было бы иначе, но с тех пор, как признание достигло ушей, что-то изменилось, и теплота дружеских объятий трансформировалась во что-то иное. Иван был рад этому разводу. Будто несмотря на терзавшее дурное предчувствие, все разрешилось более чем благополучно. И это было ужасно эгоистично, порождало чувство вины, так как проблема исчезла только для него — постороннего человека. Умом он понимал, с чем Сафри придется столкнуться, но, невзирая на доводы логики, чувствовал иначе. А ведь приятного было мало. Если бы муж Ульяны выиграл выборы, газеты бы не оставили ее в покое долгие месяцы, а крыть было нечем. В России каждая женщина, имевшая неосторожность выйти замуж, чтобы не подвергаться осуждению, должна следовать примеру жен декабристов. Никаких собственных устремлений, никакого мнения, всегда только «да, виновата» и в пол глаза. Едва ли нашлось бы с десяток людей, кто бы понял, почему Ульяна отказалась идти проторенной дорожкой и покидать Петербург. И она это знала. За мужество и способность не бежать от проблем, захотелось лишь крепче обнять эту женщину, но Ваня понял ошибочность порыва и отступил на шаг.
— Недавно мне подарили отличный коллекционный бренди. Откупорим? — предложил он.
— Валяй, — отозвалась Ульяна.
Едва на столе появились стаканы и криво нарезанная колбаса — оба повеселели и начали перекидываться смешными историями из жизни. Только о личном не говорили, что являлось лучшим доказательством того, насколько не клеилось у обоих.
Пить Ульяна так и не научилась. Сильно кривилась, зажимала рот ладонью и смеялась громче обычного. Но если к третьему тосту весело обсуждали отца Ивана, то после пятого настроение пошло на спад и в голову полезли тревожные мысли, которые обычно держатся за семью печатями, легко открывающимися при помощи алкоголя.
— Ты ведь понимаешь, что все хорошо будет? — Ваня знал, что говорит что-то не то, но не смог вовремя остановиться.
— Конечно, понимаю, — спокойно ответила Ульяна, не став строить дурочку. — Я точно справлюсь. Просто иногда мне безумно хочется, чтобы все было попроще, чтобы стен, которые нужно раскрошить, чтобы добраться до чего-то легкого и светлого, было меньше. — Она сухо улыбнулась и сделала очередной большой глоток виски.
— Ты не одинока, — напомнил Ваня.
— Ты говоришь как герой американского сериала, который трогает другого за плечо и, проникновенно заглядывая в глаза, уверяет, что все будет хорошо и что людям больше делать нечего, кроме как поддерживать друзей.
— Вот это новость! В данный момент я сижу и пью с тобой виски. Это, конечно, совсем неплохо, но, думаешь, не мог бы найти более интересное занятие? — усмехнулся Иван. — Разве в твоей извращенной системе ценностей это ничего не значит?
— В моей извращенной системе ценностей это значит "спасибо тебе огромное", — неожиданно мягко улыбнулась Ульяна, заканчивая полусерьезный разговор.
Повисла непродолжительная пауза.
— Ты никуда не спешишь? — спросил Ваня.
— О нет, — замахала она руками. — Сегодня я отказываюсь ото всех своих социальных ролей и обязательств. Я просто пью виски в хорошей компании.
— Тогда предлагаю для продолжения вечера перебраться в комнату на удобный, располагающий к бессмысленной лени диван и выбрать музыку, а я пока смою эту гадость, — указал парень на свой глаз.
Он довольно долго пробыл в ванной, пытаясь смыть с кожи липкую краску, а затем, сдавшись, просто стер ее полотенцем, оставив на нем жирный, бежевый след. Решил, что лишняя стирка предпочтительнее одиночества гостьи.
Тем не менее Ульяна не скучала. Со стаканом наперевес она крутила в руках коробочку с диском и подпевала стереосистеме. Причем так увлеклась, что даже не сразу заметила Ивана, а когда увидела, подпрыгнула от неожиданности.
— Ты меня напугал, — выдохнула.
— У тебя хороший слух, — улыбнулся Иван.
— Я знаю, — кивнула.
— Интересно, что нужно сказать, чтобы тебя смутить?
Она обернулась, будто намереваясь ответить на шутку, но для того, чтобы вырвалось откровение, оказалось маловато алкоголя.
— Ты не представляешь, как давно я не слушала ничего подобного, — вместо этого подняла диск Ульяна и показала ему. — У нас только классика, и, кажется, я соскучилась по нормальной, современной музыке. Но не по такой! — тут же ткнула пальцем в динамик, откуда лился неразбавленный альтернативный рок, изобилующий дисторшнами.
— Ну давай тогда обратимся к компромиссу. Рок, классический. Великолепные 60-е,
— и подвинул ближе нужную стопку дисков.
— Отлично, — согласилась Ульяна.
— AC/DC? — предложил Ваня, выуживая нужный диск из стопки.
— Am Dm и утиная походка? Умоляю, что за примитив?! — издевательски закатила она глаза. [Am Dm — базовые аккорды, которые может сыграть даже начинающий гитарист, а утиную походку загуглите — это забавная отличительная черта гитариста группы].
— Pink Floyd? О нет, дай я угадаю за тебя. Тоскливые, однотипные соло. — Диск полетел на диван. — Deep Purple? Только Smoke on the water, а остальное не качает. — Второй диск присоединился к первому. — Постой-постой, я знаю, что ты просто обязана одобрить.
На то, как он перебирал диски, она смотрела со скептичной улыбкой, но только дело дошло до Aerosmith, выражение ее лица изменилось на удивленное.
— Dream on, — пропел Ваня, помахивая диском.
Дело было в смысле. Иван готов был под присягой заявить — за всю жизнь не встретил человека, который бы мечтал так же красиво, как Ульяна Сафронова. Ее уверенность в том, что завтра будет лучше, чем вчера, заражала окружающих, буквально подчиняла всех этой идее. Эта девушка не просто представляла себе лучшую жизнь в отдаленном будущем, но совершенно отчетливо знала, как таковой добиться. И не останавливалась на достигнутом: добившись своего, она тут же делала следующий шаг к новой цели. И горела — горела своей верой в лучшее будущее, вдохновляя других. Не было в Ульяне ничего мелкого или даже половинчатого, наверное, за это провидение было к ней щедрее, чем к остальным.
Ваня этим восхищался. И тем, как она стояла посреди его комнаты и подпевала Стивену Тайлеру, пока весь ее мир рушился. Было понятно, что завтра она встанет разбитой, с адским похмельем и, возможно, пожалеет себя, но затем обязательно поднимется на ноги снова и будет улыбаться, мечтать и уверенно шагать вперед.
Все получилось внезапно, как-то само собой, естественно: вот он стоял на расстоянии трех шагов, а через мгновение уже обхватывал лицо и целовал губы. Бокал вылетел из ее пальцев и разбился о паркет, расплескивая по нему остатки виски. Это отрезвило, и Ваня ее отпустил, но было уже поздно. В глазах застыл