— Ваша специальность? — спросил он негромко, предпочитая вербальный допрос изучению бумажек.
— Журналист, — ответила горделиво.
— Так значит, это вы портите жизнь нашей семьи долгие годы? — без тени веселья спросил он, явно намереваясь повергнуть меня в ступор.
— Нужно ответить «да» или «нет», чтобы получить эту работу? — выдала я далеко не самый остроумный из ответов, но так как целью вопроса было проверить кандидата на стрессоустойчивость, тест я прошла, и взгляд Гордеева стал более заинтересованным. В тот момент я даже заподозрила в этом человеке чувство юмора — никогда не заблуждалась сильнее.
А Николай Давыдович откинулся на спинку кресла и на некоторое время замолчал, продолжая меня изучать. Как оказалось, неспроста.
— Я вас видел, вы, кажется, у нас уже давно работаете, — его наблюдательности я обрадовалась, почти загордилась, но рано: — Это означает, что образование у вас не ахти. Вечернее, или заочное, или вы пропускали занятия, были небрежны… — покрутив, многострадальную ручку, владелец «ГорЭншуранс» вздохнул: — Но даже если так, вы уже имеете некоторое представление о работе компании, а здесь это не лишнее. Множество выпускников престижных ВУЗов провалились на должности моего помощника с треском именно по причине незнания инфраструктуры.
— Я не буду возражать против испытательного срока, если зарплата не будет ниже, чем у курьера, — осмелилась я попытать счастье.
И немедленно пожалела. Не потому что продешевила: просто ставить условия человеку, который привык все решать самостоятельно, не очень умно. Николай Гордеев был выдающимся юристом: тем, кто «рвал арбитраж». Так про него говорила моя подруга Рита — весьма циничного нрава особа, которую впечатлить непросто. От себя могу добавить, что она была права на сто процентов. Люди поумнее предпочитали с «ГорЭншуранс» дружить, а нарывавшиеся, обычно, загадочным образом теряли поддержку в верхах. С кем именно был знаком Гордеев, я не знала, да и его методы ведения бизнеса не одобряла, но меня никто и не спрашивал. Если Николаю Давыдовичу что-то не нравилось, он это игнорировал, а если не удавалось игнорировать, делал все, чтобы «никто не тратил его время попусту». Он был помешан на минутках. На каждой крупице, что уносила с собой потенциальную силу и величие компании.
— Вы все печетесь о зарплате, но был бы толк, так денег не жалко, — презрительно скривил он губы, обнаруживая тем самым полное отсутствие у себя финансовых проблем. — Я могу потратить на ваше обучение неделю, месяц, год, но оправдаете ли вы ожидания? — задумчиво спросил он и поднялся из кресла, откидывая полы пиджака. — Я вижу перед собой эдакую девушку из гетто.
— При этих словах я покраснела. — Это хорошо, — тут же заметил Гордеев, выразительно взмахнув рукой, будто отрезая мое смущение. — Таким людям есть куда стремиться, в отличие от остальных. Присутствует стимул, который невозможно обеспечить иными средами. Тем не менее недостаток образования может мешать, и серьезно.
— Я не подведу. Послушайте, я работаю на вас уже три года, и никто не жаловался. В этом году я получила диплом, могу претендовать на лучшую должность, нежели курьерская работа. Дайте мне шанс, — попросила, сжимая ладони на коленях.
Не обратив на слова никакого внимания, Гордеев подошел к окну, и я испытала острое чувство дежавю. Такие кадры можно увидеть в фильмах: мужчина, в костюме, на фоне мрачноватого утреннего городского пейзажа. Три ноты, по которым безошибочно узнается симфония успеха. Не думала, что такое зрелище можно увидеть и в жизни тоже. В смысле, я действительно мечтала оказаться в кабинете на последнем этаже, приблизиться к сильным мира сего, но не ожидала, что люди действительно думают, стоя у окна и глядя вниз, на человеческий поток, направление которого задают сами.
— Сейчас я озвучу вам условия, которые не могут быть оспорены. Вы либо соглашаетесь на них, либо выходите из кабинета и не возвращаетесь сюда снова,
— внезапно бросил он через плечо, не оборачиваясь. — Вам устанавливается испытательный срок длиной в один месяц. Его отработать придется в любом случае — уйти раньше вы не сможете, но будут и слезы, и попытки собрать свои вещи, даже крики на меня, если позволит воспитание. К своему неудовольствию, я проходил и это. Если по итогам этого времени вы меня не устроите — просто молча уйдете без вопросов. В противном случае, я заставлю вас пройти весь путь до звания хорошего личного ассистента. Шантажом, — усмехнулся и пояснил: — Ни в одно приличное место не устроитесь, если решите отсюда уйти, потратив мое время впустую. В утешение скажу две вещи: по итогам испытательного срока вас ждет хорошая зарплата и… я таких, как вы уже видел предостаточно. Вы не особенная, мое отношение к вам не особенное. Все эти горе-помощники допускали ошибки, приходили и уходили, ломались, кричали, рыдали, увольнялись. Пару раз я жалел о том, что не отсеял кандидатов еще на собеседовании, пару раз жалел, что не сумел вынудить работать на себя и дальше. Но, поверьте, ко всем я относился так же, как и к вам: у меня никогда не было времени щадить чьи-то чувства. Сразу предупреждаю, что буду безжалостен, но пока вы здесь, за той, — указал он в сторону приемную, — стенкой, у вас всегда есть шанс исправить свои ошибки. Исправили — молодец, а второго варианта в «ГорЭншуранс» быть не может.
Гордеев замолчал, и я поняла, что все это время таращилась ему в спину, затаив дыхание. Наслаждаться произведенным эффектом он, однако, не стал, и уже совершенно спокойно продолжил:
— Если испугались — уходите. Если нет — завтра жду вас с комплектом документов из отдела кадров.
— Я не испугалась, — выдала я уверенно.
Речь его была как пугающей, так и вдохновляющей, она меня буквально окрылила. Наверное, помимо желания выбраться из низов, к моему решению остаться добавилась острейшая необходимость быть нужной и важной — то, чего мне остро не хватало. Та самая девочка, наделенная не более чем весьма недурственным интеллектом, что раньше