Но на этот раз загадка оказалась незнакомой. Слова звучали тихо, непонятно. Они вызвали у Тавии жутковатое ощущение при попытке расшифровать их. Чувство это было таким сильным, что она потеряла всякое желание озвучивать загадку вслух. Однако в этот момент шар вырвался из ее рук и взлетел в воздух. Ветер негромко загудел, формируя слова.
Из слов складывалась странная песня:
Время проносят руки чужиеЧерез весь мир, через земли иные.Все сотворенное сгинет бесследно,Битва разгромная станет победной.Полночь в предательстве детском поет —Каждый успех поражение ждет.Тавия в панике заставила шар опуститься. Ветер рассеялся.
Девушка не знала, что это было, во имя Огневрат, но этого они с Уэсли определенно не закладывали в шар. Не важно, под влиянием скольких талисманов грез фокусники пребывали; не важно, какое ощущение могущества и беспредельности вызывали у них пустые флаконы из-под эликсиров под рукой и лунный свет на лицах – они ни за что не сочинили бы нечто столь странное.
Их загадки скорее походили на шутки. Те, кто слышал эти творения, должны были находить их забавными.
А сейчас Тавии совершенно не хотелось смеяться.
Но несмотря на странность этого предсказания, зрители оказались в восторге. Они впали в буйство: выхватывали из карманов монеты и совали их под нос Тавии, словно предлагая на нюх определить достоинство этих монет.
Девушка сглотнула, отгоняя странное чувство после этой магии. Во рту горчило, словно Тавия жевала листья клевера.
Не важно, чем была эта загадка – она все равно оказалась достаточно подходящей нелепицей. Тавия не удивилась бы, если бы оказалось, что Уэсли вложил что-то в шар тайком от фокусницы. Он был мастером тайн и больше всего любил делать что-то, не говоря никому. Сейчас имело значение лишь то, что представление оказалось успешным.
Тавия сверилась с часами и вздохнула.
Близился час, когда ветер подует в другую сторону. На улицы выйдут фанатичные служители закона, выискивая фокусников, чья магия была достаточно черной, чтобы испачкать их кожу.
Другими словами, Тавии пора отправляться в Кривду.
Пора браться за настоящую работу.
* * *Кривда называлась так потому, что была полна всего неправедного – подобно большей части города. И самым отвратительным из этого был Уэсли Торнтон Уолкотт – смотрящий Тавии. По роду занятий он наиболее близок к тому, что в Крейдже можно назвать «бандитом». Уэсли в одиночку превратил Кривду в самое доходное развлекательное заведение в стране: причем забавы предлагались как явные, так и тайные. Старая часовая башня на речном берегу возле моста, который делил город на две половины – на красивые кварталы, где бродили туристы, и убогие улицы, где обитали бедняки, – превратилась в бойцовский клуб. Он служил своего рода центром Крейдже. Здесь собирались все, кого интересовали незаконные зрелища. И благодаря Уэсли этих зрелищ было в избытке.
Тавия окинула взглядом очередь посетителей. Она тянулась к дверям от дальних переулков. Девушка плотнее запахнула куртку, чувствуя, как крепчает ветер. Обледеневшие кончики черных волос скользнули по ее подбородку, когда она вглядывалась в ночное небо.
В Крейдже стояла зима. Это означало, что дни были короткими, а ночи длинными. С наступлением темноты появлялось Вечносияние. Цветная сеть расстилалась по небу, подобно причудливому занавесу. Тьму озаряли зеленые и розовые вспышки. Так бывало каждую ночь во вторую половину года. Даже местные жители выглядывали в окна, чтобы застать небесную феерию. В воздухе разливалась магия. Она витала между звездами и покалывала кончики пальцев прохожих.
Тавия направилась к дверям в клуб Уэсли.
Она не любила приходить в Кривду по воскресеньям. В этот день двери охраняла Карам Тальвар – одна из тех людей, которые предпочитают темноту дневному свету.
Карам была родом из Рениаля, из города Гранка, стоящего на пяти реках. Туда стекались люди из всех земель, стремясь обучиться магии и считая ее чем-то вроде священного искусства. Однако в Карам не наблюдалось ни капли святости. Костяшки ее кулаков постоянно были разбиты, а под левым глазом неизменно красовался синяк.
При виде Тавии Карам что-то проворчала: это вполне можно было принять за приветствие.
– Карам, – произнесла Тавия, стараясь не обращать внимания на запах мяты – любимой жвачки простонародья, – исходящий от одежды охранницы. – Вижу, дела у тебя идут неплохо.
– Что тебе тут надо? – отозвалась та с сильным гранкийским акцентом.
«Как всегда, мила и обаятельна».
– Разве ты не рада видеть меня? – спросила Тавия.
Карам бросила на нее убийственный взгляд – чересчур недружелюбный.
Она всегда выглядела крайне опасной – прямые волосы до локтей, казалось, готовы были порезать кожу своими жесткими кончиками. Густые брови нависали над большими золотистыми глазами. Одежды Карам были украшены вышивкой, которая ярко выделялась в ночном сумраке даже при слабом лунном свете. Тавия часто гадала, как охранница ухитряется в таком наряде давать отпор буйным посетителям. Однако драться Карам умела лучше всего.
Как и злобно смотреть исподлобья.
Карам жестом велела Тавии проходить внутрь.
– Чтоб ты знала – когда болтаешь, ты становишься уродиной, – хмыкнула она.
– Ты мне льстишь, – отозвалась Тавия и подмигнула. Может быть, Карам и являлась убийцей, совершенно не умевшей вести себя с людьми, однако при этом она была довольно красива.
Тавия шагнула через порог в Кривду. Сейчас фокусница была не в настроении для дешевых фокусов и еще более дешевой выпивки. Тем не менее веселье в башне было в полном разгаре. Кругом мерцали цветные огни. Тавия буквально ощущала в воздухе вкус магии. Музыка проникала повсюду, словно зараза, витая над бойцами и зрителями, которые делали ставки на победителей.
Тавия прошла мимо бойцов и посетителей в воздушных шелках – каждый старался подыскать местечко получше, чтобы одновременно видеть бой и не рисковать случайно получить по лицу.
Отодвинув занавесь в дальнем конце зала, Тавия прижала руку к неприметной пластине из черного стекла. Девушка позволила магическому устройству опознать рисунок ее ладони – личность фокусницы и ее намерения.
Стекло произвело считывание. Дверь скользнула вбок. По ту сторону проема стоял смотрящий Тавии, держа в руке букет четырехлистного клевера.
Уэсли Торнтону Уолкотту было всего девятнадцать лет. Несмотря на это, парень уже создал себе репутацию, заставлявшую людей думать, будто он так и появился на свет в деловом костюме с галстуком и подтяжками. Тавия понимала, что это не так. Но она знала, что по четным дням Уэсли действительно носит костюм-тройку, а по нечетным еще и повязывает галстук.
Она не могла понять, каким образом король преступного мира отсчитывает четные и нечетные дни – на улицах Крейдже