Проще говоря, отстань ты со своей любовью, не до нее мне сейчас, есть дела поважнее.
– Ну хотя бы посмотри на меня с нежностью, – просит Карл.
Рене Анжуйский и герцог Алансон посматривают в сторону дофина и Жанны и обмениваются репликами:
– Что-то долго дофин с ней шепчется, – замечает Рене.
– Наверное, хочет вытянуть из нее побольше информации, чтобы разобраться, кто она такая, – предполагает Алансон.
– Может, прервать их? А то наш дофин меры не знает.
– А вдруг у него есть план, а мы ему помешаем? – говорит более осторожный Алансон.
Но Рене не внемлет предостережению товарища и вмешивается в беседу:
– Так что вы решили, государь? Сдаем Орлеан или продолжаем биться за него?
Но отвечает ему вовсе не государь, а сама Жанна. Ну, она же сама сказала, что, мол, девушка простая, деревенская, этикету не обучена. Не знает она, что поперек монарха высказываться неприлично, особенно если к тебе никто и не обращается.
– Нет-нет, ни в коем случае не сдавайтесь! – горячо убеждает она. – Сражайтесь до конца. Я буду вашей защитой.
– Согласен. Будем сражаться до конца, – подтверждает дофин Карл.
– Высшие силы избрали меня, чтобы я стала наказанием для англичан, – продолжает девушка. – Сегодня ночью я сниму вражескую осаду. Вот увидите: как только я приму участие в боевых действиях – ход войны сразу же переломится.
Карл не скрывает своего восхищения отвагой и уверенностью Жанны в победе.
– Говорят, что Магомета вдохновлял голубь, – говорит он, – а тебя, наверное, вдохновляет орел? Если все получится, я тебя отблагодарю так, как ты сама пожелаешь.
Рене и Алансон рвутся в бой: довольно медлить, пора разбить врагов и обрести бессмертие!
– За мной! – командует дофин. – Уж если эта дева нас обманет, тогда и не знаю, кому еще можно верить.
И снова вопрос на внимательность: так кто же такой этот Карл? Дофин, то есть потенциальный наследник престола, или уже коронованный монарх? В Сцене 1 гонец нам рассказывает, что Карла короновали в Реймсском соборе, далее он на протяжении всей пьесы именуется почему-то дофином, сам же Карл в разговоре с Жанной называет себя монархом и королем. И куда девать общеизвестный факт, согласно которому именно Жанна Орлеанская Дева убедила дофина Карла, что он и только он имеет право короноваться, и привела его в Реймс? По пьесе выходит, что Карл вполне самостоятельно стал королем задолго до знакомства с Жанной.
Червячок сомнения снова выглянул из своей уютной норки…
Сцена 3
Лондон. Перед Тауэром
Входят герцог Глостер и его слуги в синих кафтанах.
Прежде чем описывать собственно действие, скажем несколько слов о Тауэре. Это крепость в Лондоне, где имелись и королевские апартаменты, и тюремные камеры, и оружейный склад. Кроме того, по традиции монархи должны были проводить здесь сутки или хотя бы ночь перед коронацией. Рассказываю об этом не просто так, а для более точного понимания реплик персонажей.
Герцог Глостер говорит нам, зрителям-читателям, что пришел осмотреть Тауэр, чтобы быть уверенным в безопасности, потому что после смерти Генриха Пятого заметно обострились межклановые интриги и не исключены попытки насильственного захвата власти.
– А где сторожа? – возмущается он. – Что-то я их не вижу. Открыть ворота!
Сторожа, оказывается, есть, только их и впрямь не видно, они за сценой, оттуда и переговариваются со слугами Глостера.
– Кто там стучит?
– Герцог Глостер прибыл! – объявляет Первый слуга.
– А нам по барабану, кто прибыл. Не пустим, вот и весь сказ!
– Это ты так отвечаешь лорду-протектору? – негодует слуга.
– Со всем уважением, но мы поступаем в соответствии с приказом.
Глостер в недоумении:
– С каким приказом? Кто вообще может отдавать такие приказы? Я – лорд-протектор Англии, и приказы, касающиеся Тауэра, имею право издавать только я! И я не позволю проявлять неуважение ко мне. Рубить ворота! Я разрешаю!
Слуги Глостера ломятся в ворота. К воротам подходит изнутри комендант Вудвил.
Пока что мы его тоже не видим, слышим только голос, поскольку комендант находится за сценой.
– Что за шум? – спрашивает комендант. – В чем дело?
– Комендант, это вы? Я вас узнал по голосу. Я Глостер, открывайте ворота.
– Простите, не могу. Кардинал Винчестер мне запретил впускать сюда вас и ваших людей.
– Вот же гад! Он что же, считает себя выше по положению, чем я? Не зря его покойный король не любил, ох, не зря. Вудвил, открывай ворота, иначе я тебя силой вышвырну вон!
Первый слуга тоже громко кричит, требуя открыть ворота перед лордом-протектором, да побыстрее!
Входят епископ Винчестерский и его слуги в бурых кафтанах.
– Ну ты и наглец, Хамфри! – говорит епископ. – Что все это значит?
– Ты, бритый поп, меня впускать не хочешь? – дерзко спрашивает Хамфри Глостер.
– Да, не хочу. А ты – наглый самозванец, а никакой не протектор! – отвечает епископ Винчестерский, он же Генри Бофор.
Любопытная реплика. Хамфри Ланкастер, герцог Глостер, назначен лордом-протектором по воле и указу короля Генриха Пятого, то есть совершенно законно. Какие же основания называть его самозванцем? А никаких, ровно никаких. Генри Бофора, епископа Винчестерского, нам здесь показывают человеком, ни во что не ставящим закон. Посмотрим, отыграется ли эта черта характера в дальнейшем.
– Уйди с дороги и вообще выметайся отсюда, – требует Глостер. – Ты плетешь какой-то заговор, но я тебя разоблачу.
– Нет, это ты уйди, а я с места не сдвинусь. Хочешь быть Каином – убей меня, как Авеля, но я не отступлю.
– Вот еще, убивать тебя – только руки марать, – презрительно отвечает герцог. – Я и без оружия уберу тебя отсюда. Замотаю в твою красную тряпку как в пеленку и на руках вынесу.
– Посмей-ка! Начихать тебе в лицо! – храбро выкрикивает немолодой епископ.
Выходка поистине детская – позволить себе подобную лексику, будучи духовным лицом, облаченным в красные кардинальские одежды. Вообще-то это довольно странно, потому что Винчестер пока еще только епископ, а кардиналом его сделают позже по ходу пьесы. Но у Шекспира написано «красная тряпка», так что будем исходить из этого. Глостер, вместо того чтобы посмеяться, воспринимает сказанное как прямое оскорбление, нанесенное лицу королевской крови.
– Что? Что он сказал? Начихать в лицо? Слуги мои, к оружию! Ну, поп, держись!
Глостер и его слуги нападают на епископа.
– Я тебя за бороду оттаскаю! – обещает герцог, размахивая мечом направо и налево. – Плевать я хотел на твою кардинальскую шапку, на самого Папу и на всю церковь! Я тебя за шиворот отсюда выволоку!
Тоже любопытный момент. Член королевской семьи, лорд-протектор позволяет себе подобные высказывания о церковной власти? Более чем странно. Но не станем забывать, что пьеса писалась во времена королевы Елизаветы, убежденной протестантки, так что нет ничего сверхудивительного в том, что «положительный» персонаж уже заранее, за полтора века до ее правления, ставит под сомнение полномочия Папы и представителей католицизма. Прогибаться под власть писатели научились задолго до нашего времени.
– Ты за это ответишь перед Папой! – визжит епископ.
– Ах ты, гусь Винчестерский, волк в овечьей шкуре! Убирайся с глаз долой, алый лицемер!
Слуги Глостера