А вот бабушка про мой день рожденья каждую секунду забыть готова.
– У меня день рождения, кстати, скоро, ты помнишь, бабушка?
– А какое сегодня, Федь?
– Двадцать восьмое декабря уже, бабушка!
– Где же скоро? Целый месяц с лишком еще.
– Это просто предупреждаю тебя заранее, чтобы ты на луноход успела накопить…
Сами видите, не то что мой день рожденья когда не помнит она, но не помнит даже число сегоднее! Был бы похитрей, посообразительней, поковарнее я, каждый день бы бабушка луноходы мне покупала.
* * *– Сколько лет тебе, бабушка?
– А сколько есть, Федя, все мои…
– А хотя бы примерно припомни, бабушка?
– Да примерно под сто, Федя, будет…
– А по паспорту?
– А по паспорту… Господи боже мой, а паспорт-то где у меня? Я же вроде в пожарную тумбочку вчера его положила…
Вчера положила она паспорт, ara! A в кассу сберегательную на прошлой неделе ходила…
– Не вчера, бабушка, а в прошлую пятницу, когда ты за пенсией – помнишь? – ходила. А потом приходили какие-то, и ты им паспорт показывала. А потом под вязочку на трельяж положила.
– Слава тебе господи, Феденька! Вот он…
А где ему быть еще? Паспорта не летают…
– Так сколько лет тебе, бабушка?
– А вот тут, Федь, написано. От сорока пяти у нас дальше живи, сколько хочешь. Сначала, правда, доживи попробуй, а после попробуй выживи…
– Так сколько ты выжила, бабушка?
– А сам посчитай. Без очков-то не вижу я. Ах ты, осподибожемой! А очки-то я куда положила?
Не уследишь за ней…
– Вот они, в голове торчат.
Всегда очки торчат из головы у бабушки, когда потеряет их.
– Могла бы и сама запомнить, бабушка!
– И не говори, Феденька… память девичья…
– Так сколько лет тебе, бабушка?
– А ты, Федя, сам на папином калькуляторе посчитай, а то у меня капуста сгорит.
Сложил я одно с другим, так и ахнул… 1922 + 1982 = 3904. Ну и ну… многовато. И не знаю даже, как такая длинная цифра вслух?
– Тебе, бабушка, три вначале, после девять, потом ноль, за нулем четыре.
– Что, Феденька?
Конечно, ничего не слышно бабушке в таком оглушительном возрасте…
– Первой три, потом девять, потом ноль, потом четыре!!!
– Что ты, Федь, кричишь, как оглушенный, дай-ка я сама посмотрю… Три тысячи девятьсот четыре? Ты что ж это, Федя, складывал?
– Складывал…
– А тут вычитать, ах ты глупенький, нужно.
– ИЗ ЧЕГО ЧЕГО, БАБУШКА???!!!
– А?
Ладно, в таком-то возрасте не слышит же она ничего, старинная моя бабушка, древняя, сам сообразить посчитаю… От года ее рождения: один девять два и два (раз раньше год был, значит больше) вычитать нужно меньшее: один девять восемь два…
Это уже высшая математика. Слава богу, у папы калькулятор есть…
– Бабушка…
– Что, Феденька?
– Минус шестьдесят лет тебе, бабушка.
– Федя…
– ЧТО, БАБУШКА?!!
– Почему минус, когда плюс?
– ЧТО ПЛЮС?! Тут минус написано…
– Шестьдесят лет мне, Федя, хоть в минус, хоть в плюс…
Плюс минус ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ моей бабушке.
Ну ничего себе, как папа мой говорит, погрешность!
* * *До чего же красивая вышла елочка! Боже мой…
Фонари бумажные, что мы с мамой еще из журнала «Мурзилка» вырезывали, папа вставил в них лампочки, провел электричество. Гори, елочка! И горит, сияет огнями, фонариками она! От другой розетки на маковке, как маяк, мигает пятиконечная звезда алая… Красота!
Неужели из Града Небесного папу с мамой не отпустит Бог к нам на праздник с бабушкой? Неужели не бывает в Граднебесном отгулов, отпусков, выходных не бывает?!
Разве можно держать строителей на чужбине безвыездно? Не пускать их к родным на праздники? Навсегда детей от родителей разлучать?!
И не Бог тогда это, бабушка, узурпатор! Капиталист! Даже с БАМа мама с папой на Новый год всегда приезжали…
– А какой строй при Боге в Граднебесном, не знаешь ты, бабушка?
– Не знаю, Федя, какой. Без строя строят там, волей своей, никем не принуждены.
– Как на БАМе?!
Коммунары, энтузиасты, первопроходцы, герои…
– Там от каждого по возможности, каждому по потребности, что ли, бабушка? И у всех всего, сколько хочется, а не в зависть?!
Это же тогда у них коммунизм…
Не, приехать, значит, могут все-таки мама с папой мои, раз не держит насильно их Бог в небесном градостроительстве. Что им время терять поездками, если строят для всех, кто жив на земле, после смерти светлое в небе будущее…
Раньше на столе много тарелок сервизных с синей полоской по краюшку мама ставила: тетя Аня придет, дядя Сережа друг с тетей Натальей, Евгения Николаевна, шумные! Длинную селедку под шубу свекольную прятали, ни куска потом не найдешь! В огромную миску салат оливье, рыба заливная в лимонах кислых, про которую в фильме правду сказал один дяденька, что гадость она, холодец из хвостов да копыт…
– Почему так долго, бабушка, варится холодец?
– Черта варят, Федь, на Рождественский пост. Вот он все никак и не сварится.
До того он опасный, черт, что всю ночь на огне медленном в огромной кастрюле у мамы кипел, а потом еще до полудня, и почти до самой полуночи в холодильнике в противне мерз для безопасности.
С хреном его ели, на квадраты дрожащие нарезав, а за язык все равно щипался, но уж вкусно!..
Под батареей с бабушкой у нас тесто. Папа очень любит капустный пирог с яичком рубленым. Посидит-посидит тесто в кастрюльном тепле, согреется и ползет наружу. Приподнимет крышку – и на пол лапами. Отдирает бабушка лапы эти с линолема, заправляет обратно в кастрюлю, а оно опять…
– Вон, опять оно, бабушка!
– Последи за ним, Федя.
И сижу у батареи, на корточках, за тестом слежу, как крышку втихаря приподнимает оно, подглядывает. Слежу, слежу, засыпаю… Батюшки! А оно уж к раковине от меня уползло…
– Бананы прозрели, бабушка?
– Не «прозрели», а не дозрели, Федя; к Рождеству, даст бог, подойдут.
– Нет такого праздника больше – Рождество!
– А какой же есть, Федя, праздник?
– Старый Новый год, бабушка!
…День Конституции. День Революции. 23 февраля есть день, защитника от фашистов Отечества, и Восьмое марта – всеобщих женщин.
– Не всеобщих, Федь, а всеобщий…
– Всеобщий тогда с мужчинами был бы, бабушка!
* * *– С ВОСЬМЫМ МАРТА, бабушка! С ДНЕМ ТВОЕГО ЗАЩИТНИКА!
– Спасибо, Феденька, защитник ты мой… Ах ты господи! Красоту-то какую нарисовал.
– Мне вот тоже, бабушка, эти цветы гораздо больше на открытке у тебя нравятся, чем когда они на картинке в твоей садовой энциклопедии были…
* * *Пасха еще, правда, тоже есть…
– Если Пасха есть, Федя, как же Рождеству не быть?
Никакой связи меж этих праздников не вижу я. В Рождество ни одного подарка не кладет Дед Мороз под елку. Нечего и говорить о праздниках, когда подарков под елкой нет. А на Пасху яички крашеные, разноцветные, как в Новый год шарики, и кулич с изюмом, на десять и десять тесто яиц!
– Сколько, Федя, будет десять и десять?
– Двадесять, бабушка…
И всю ночь в шкафу