Не тут-то было.
— Зачем? Чтоб ты на меня ещё что-нибудь пролила?
Обречённо вздыхаю.
Да, я виновата. Но ведь проблема не только во мне. Какого чёрта он не отпускает? Опять. Мне необходимо завершить разговор с сестрой, оставить подпорченный обед на посту охраны, а ещё лучше — заказать новый, потом отпроситься у шефа и отправиться, наконец, на поиски матери, которая запросто может попасть под машину, не заметив ту, или же просто-напросто заблудиться, а потом уснуть под первым кустом. И кто знает, когда потом мы её вообще найдём. Осенние ночи — действительно холодные.
— Я спешу, — проговариваю сквозь зубы. — Правда. Я очень спешу! — подчёркиваю для особо непонятливых. — Тысяча извинений и всё такое, — заверяю, надеясь, что это поможет вернуться к своей настоящей проблеме. — Я правда тебя не заметила. Снова, — каюсь спешно. — Но я не специально! — заверяю. — И мне очень нужно идти! Меня ждут!
На этом временный приступ моей вежливости, приправленный плохо скрываемой ноткой раздражения, заканчивается. А всё потому, что…
— Тебе нужно идти? — издевательски неспешно повторяет брюнет. — А мне нужна чистая футболка.
— Нужна — купи. Твоя проблема. И отпусти! — в очередной раз дёргаюсь в его своеобразных объятиях.
На этот раз мои усилия оправдываются, полу-наклонная поза становится вертикальной, а взгляду, наконец, попадается злополучный мобильник, который валяется у горшка с фикусом. К нему я и направляюсь. На удивление, мой телефон в целости и сохранности, более того — вызов не прерван. Подобрав гаджет, я слышу ворчливые причитания сестры, и не только их:
— Мама! — доносится на том конце связи, наряду со сбившимся тяжёлым дыханием Ариши, которая в настоящий момент явно куда-то бежит. — Варька, всё! Я нашла её, не отпрашивайся! Не приезжай, не надо!
Она отключается ещё до того момента, как успеваю ответить. И это, наверное, даже хорошо, потому что с даром речи в настоящий момент возникает большая проблема. Едва я выпрямляюсь и отворачиваюсь от фикуса, как в меня летит мужская футболка. Ловлю её скорее машинально, нежели осознанно, в тихом шоке рассматривая накаченный обнажённый торс, на котором прежде красовалась эта самая деталь гардероба.
— Я сказал: мне нужна чистая футболка. И это твоя проблема, Дюймовочка. Не моя.
И стоит такой, весь в себе и своих словах — уверенный! Даже охрана — и та тихонько фигеет от происходящего. Впрочем не только они. Прежде заполняющие временный пропуск на пункте контроля девушки банально зависают, как и я, бестолково пялясь на полураздетого самца. Посмотреть там, к слову, действительно есть на что. Как какая-нибудь долбанная девичья мечта — без единого изъяна. Он определённо посещает спортзал: все восемь кубиков стального пресса чётко прорисованы, ничего лишнего, рельеф мышц, проступающий на загорелой груди и широких плечах, так и вовсе… Стоп! Какое мне дело до его внешних данных? Пусть никуда спешить мне уже не нужно, появляются и другие проблемы, требующие срочного решения. На них и сосредотачиваюсь. Почти сразу.
— Да? — удивляюсь в ответ на сказанное им. — И с чего бы вдруг это стало моей проблемой? — перекидываю его футболку на сгиб локтя, попутно открывая приложение, через которое совсем недавно заказывала обед своему начальству.
Заказ шефа — дублирую, с пометкой «срочная доставка». Чужую одежду — нет, не возвращаю. Хотя очень хочется швырнуть её обратно, желательно прямым попаданием в кое-чью наглючую физиономию. Решаю поступить иначе. Раз уж он настолько уверен в собственных деяниях, пусть за них же сам и расплачивается.
— Потому что если это перестанет быть твоей проблемой, и станет лично моей, тогда тебе это очень дорого обойдётся, Дюймовочка, — всё так же нахально-самоуверенно сообщает брюнет.
Что-то глубоко внутри меня навязчиво подсказывает: совсем не о деньгах он сейчас говорит. Но подсказки интуиции я игнорирую.
— Во-первых, если проблема не моя, а твоя, то и платить не мне — твоё заявление выглядит как минимум нелогично, — неспешно поднимаю сжатую в кулак руку в воздухе и разгибаю указательный палец так, чтобы он видел. — Во-вторых, — разгибаю средний палец, — если твоей гордыне станет легче, просто озвучь сумму и номер счёта, я перешлю тебе стоимость твоей испорченной одежды. В-третьих, заметь, — разгибаю ещё один палец, — встречных претензий я тебе не предъявляю, хотя могла бы, потому что не я одна виновата в том, что ты не смотришь, куда идёшь, так что скажи спасибо за то, что, в отличие от тебя, я такая вежливая и великодушная, — замолкаю, но ненадолго. — Ну, а в четвёртых, — разгибаю тоже четвёртый по счёту палец, — я тебе никакая не Дюймовочка, сам ты — Гулливер недоделанный!
Понятия не имею, с чего бы меня вдруг прорывает на такую многословность. Наверное, всё дело в том, что вокруг — полно свидетелей. Об их наличии вспоминаю не я одна. Тот, к кому я обращаюсь, недовольно косится на всё ещё наблюдающих за нами охранников (им только попкорна в руки не хватает, с таким азартом смотря то на меня, то на моего оппонента), после чего в пару размашистых шагов сокращает дистанцию между нами. Мне стоит больших усилий в эти секунды не сорваться с места. Уж больно вид у него угрожающий. Нависает надо мной, поджав губы, а в глазах — столько гнева, что невольно сглатываю, моментально жалея о том, что не сдержалась.
Вот что стоит промолчать?
Мне же не привыкать…
Да только поздно.
— Лучше бы ты просто снова попросила прощения, — подтверждает вслух мою последнюю мысль брюнет. — А так… — недоговаривает, подозреваю, намеренно.
Зато продолжает пристально смотреть, словно собирается взглядом прожечь во мне дырку. И это жутко нервирует.
— А так… Что? — не выдерживаю затянувшейся паузы. — Снова будешь угрожать, что запихнёшь в багажник? — задираю подбородок, надо же казаться хоть немножечко выше.
На мой вопрос он не отвечает, лишь прищуривается, в демонстративном ожидании складывает руки на груди, неопределённо ухмыляясь.
— Футболка, Дюймовочка. Я жду.
Ждёт он, видите ли…
Я тоже много чего жду от этой жизни.
Но никого же не волнует.
— Футболка, значит. Ну, ладно, — на этот раз не спорю, убираю в задний карман джинс телефон, удобнее перехватываю картонный пакет с пострадавшим обедом и, выдавив из себя наимилейшую улыбочку в адрес того, кто никак не отстаёт, разворачиваюсь в сторону уборной на первом этаже.
Безусловно, ту, на чьей двери обозначено «Ж». И отстирывать пятна от чаудера я, конечно же, собираюсь на своей собственной одежде. А он… пусть там дальше стоит и ждёт. Без футболки.
Мне-то какое дело?
Тряпица от «Tom Ford» с моей лёгкой руки отправляется в первую попавшуюся мусорку неподалёку от того самого фикуса, где остаётся брюнет.
Пока иду к туалету, так и чувствую, как он продолжает прожигать меня своим негодованием. Тем прямее разворот моих плеч, увереннее осанка и чеканнее походка. Чёрт возьми,