Значит – я и Александр.
До двери, ведущей в мою спальню, если верить словам Джеймса, оставалось несколько шагов. Я преодолела их с большим трудом: в голове опять все поплыло и затуманилось. И почти упала, опираясь на дверную ручку, когда в моем сознании вспыхнули новые воспоминания.
…Та же гостиная, тот же камин. Все тот же мужчина, сидящий в кресле.
Вокруг расположились еще одиннадцать – все как на подбор сильные, высокие, словно идеальные хищники. Рыженькая женщина с тонкой стройной фигуркой. Нечеловечески красивое, просто идеальное лицо без единого изъяна. И я рядом с ней, в полнейшем дискомфорте.
– Катарина, ты вообще не должна была здесь появляться, – говорит девушке Александр.
Его тон звучит жестко. Он покручивает в руке бокал с красной жидкостью и смотрит исключительно на граненое стекло.
Катарина бросает на меня взгляд, полный презрения.
– Почему ей можно, а мне нет? Я всегда была гораздо ближе к тебе, чем она, – шипит она.
Я подавляю волну раздражения оттого, что местоимение «ей» она выплюнула, словно самый смертельный яд, как будто пыталась убить меня словом.
– Да, – негромко, но сурово отвечаю я, демонстративно обращаясь не к ней. – Катарина определенно умеет ненавидеть.
Окидываю взглядом ее идеально подведенные губы, накрашенные столь же идеально подобранным красным тоном, и добавляю холодно и требовательно:
– Ты закончила?
– Нет, – резко отвечает Катарина.
Рыжая красавица поджимает губы и молнией вылетает из комнаты.
– Я всегда говорил тебе, что ты не должен был жениться на Камелии. Теперь столько проблем, – платиновый блондин со светло-зелеными глазами, что сидит в кресле слева от меня, лениво усмехается. – Смотри, как моя Катарина расстраивается…
Вспышка исчезла. Сделав пару глубоких вдохов, я все же открыла покрытую лаком дверь. Едва створка вернулась на место за моей спиной, вспышки последовали вновь.
Воспоминания так и чередовали друг друга, причиняя жуткую головную боль. Я и Александр. Александр, его друзья и Катарина. Да, теперь я была уверена, что все, собравшиеся в гостиной, были его близкими друзьями. А Катарина – дама, скрашивающая ночи в постели графа. Иногда присутствовали все одиннадцать мужчин, иногда – только некоторые из них. И почти всегда я чувствовала себя некомфортно под их пристальными, холодными и надменными взглядами. Иногда они отпускали двусмысленные шуточки по поводу нашего брака. Изредка открыто сочувствовали Александру. И в большинстве своем не обращались ко мне напрямую, словно меня не существовало. Кроме Катарины, которая выражала либо ненависть ко мне, либо презрение. Чаще всего – и то, и другое одновременно.
В этот раз прийти в себя оказалось еще труднее, чем в мой первый на сегодня возврат в реальность. Внутри все скрутило жуткой болезненной судорогой. Я снова упала прямо на устилающий пол ковролин жемчужно-белого цвета.
Раздался глухой неуверенный стук в дверь.
– Все в порядке? – чуть слышно спросил Джеймс.
Не вошел. Так и стоит в коридоре.
Я сделала усилие и перевернулась на спину. Вроде голова прекратила кружиться. Да и судороги потихоньку стали отступать. Я полежала так еще несколько минут, бестолково рассматривая матово-белый одноуровневый потолок с десятками вмонтированных по краям светильников в форме звезд.
– Да. Все хорошо, – пробормотала я почти беззвучно.
Громче просто не получилось.
– Зовите, если что, – ответил Джеймс.
Не думала, что в этих стенах столь плохая звукоизоляция.
Я недоверчиво покосилась на дверь. Удаляющихся шагов я не слышала – а ведь должна была, раз он смог различить мой полушепот. Я решила, что он так и стоит там, но когда все же смогла встать и выглянуть в коридор – телохранителя не было. Я придирчиво осмотрела дверной косяк. Дверь довольно толстая, да и вмонтирована в полуметровую каменную кладку. Странно все это.
Я вернулась обратно и осмотрелась.
Интерьер спальни не слишком отличался от остального дома. Большая кровать с богатым балдахином на четырех колоннах. Высветленное дерево и мягкое изголовье в основании, поддерживающие фризы, – поистине королевское ложе. Даже как-то стыдно спать на таком в гордом одиночестве. То, что это было именно так, я уже успела уяснить. Недалеко от кровати – письменный стол, на котором сиротливо покоился черный ноутбук. Большое широкое кресло из белой кожи плотно приставлено к столу. На прикроватных тумбах и полках вдоль стены справа картины и семейные фотографии, книги, ароматические масла, шкатулки и вазы. Пилястры, по левую сторону от кровати – большие деревянные панели. За ними оказался вход в гардеробную. Внутри – зеркала в тяжелых позолоченных рамах, неимоверное количество одежды и обуви, развешанной и расставленной в нишах. Туалетный столик, весь уставленный косметикой и парфюмом. Далее следовала дверь в ванную комнату. Там – душевая кабина, отделанная мрамором, изысканные зеркала, богатая хрустальная люстра, позолоченные ванные принадлежности, ковер с цветочным орнаментом поверх однотонной плитки и даже окно с нарядными шторами.
Приняв ванну, я тщательно расчесала и высушила длинные, до пояса волосы. Теперь они стали безупречно гладкими и блестящими, что меня очень порадовало. Я переоделась в широкие черные брюки и белую рубашку. Да, так однозначно удобнее.
Чуть коричневых запеченных румян – и лицо не кажется уже таким бледным. Немного черной туши на ресницы, и мои зеленые глаза стали выглядеть темнее – этакого цвета глубокого болота. В общем, теперь я стала больше похожа на собственные фото. Вспомнив фотографии в коридоре и на полках, я невольно улыбнулась.
Легко грустить о позабытом прошлом мне не позволили. Раздался тихий стук, и Джеймс негромким голосом напомнил о себе. Пришлось выйти и спуститься в гостиную.
Потухший камин все еще хранил тепло когда-то горевшего огня. Разглядывая стоящие на каминной полке фото, я пыталась унять головную боль и подвести итог тому, что вспомнила. Вздрогнула: показалось, что за спиной кто-то есть. Легкий, едва уловимый ветерок прошелся по комнате, задевая мои волосы. Я обернулась, но за спиной никого не было. Показалось, наверное.
Я еще раз взглянула на цепочку с гравировкой, лежащую на журнальном столике. А ведь при таком укладе жизни, как в этом доме, и правда лучше иметь каменное сердце, чем живое, но разбитое вдребезги…
Джеймс вернулся с улицы, подал мне драповое черное пальто и даже помог его надеть. Улица встретила нас мелким, противно моросящим дождиком.
В полдень я должна присутствовать на оглашении акта односторонней воли, определяющего судьбу гражданских правоотношений лица на случай его смерти. Или, говоря по-простому, – узнать завещание покойного графа Деверо.
Глава 2
Наследное царство
За большим офисным столом в удобном кресле бежевой кожи