После одной, двух атак, массированных обстрелов, не выдержав натиска, начиналось отступление, даже скорее бегство. С тяжелыми боями бригада Полунина отступала все дальше и дальше к Байкалу, бросая остатки провизии, орудия. Все уже давно понимали, что отступление продолжится ни сегодня, так завтра, и что многие погибнут. Кто-то даже, ни разу не увидев врага вживую или коллиматорный прицел.
Многие в отделении Егора изначально были мобилизованные из запаса, кто-то был еще с момента учений. А когда началась война, сформированные наспех подразделения комплектовались без разбора, без психологических тестов, совместимости, уровня навыков. Технари и гуманитарии вперемешку, лишь бы успевать пополнить, лишь бы было кому отражать очередную атаку.
Но когда части армии дошли до Благовещенска, вдруг началось переформирование бригады и других подразделений. Начали комплектовать новые штатные единицы, взводы будущей, новой линии рубежа обороны. Команды для укрепрайонов новой линии обороны комплектовали уже тщательно, выбирали по нужным навыкам.
Уже в ходе последнего отступления и занятия рубежей обороны кто-то приходил новый, а кого-то отправляли в другие роты, взводы.
Прибыло в пути еще несколько человек. Кто-то занимал штатные свободные места, а кто-то заменял выбывших. Убитых. Облученных. Обмороженных. Убитых и оставшихся гнить где-то там, в окопах, в подбитых боевых машинах, вдоль чавкающих грязью дорог.
С одним из прибывших составов прибыл в отделение Магомед и Константин. Эти двое явно успели познакомиться во время переброски по железной дороге и не нашли общего языка. Напряжение чувствовалось в воздухе, сержант тоже это смекнул и определил их на разные фланги. Так этот большой дагестанец оказался справа от пулеметного гнезда Глеба и рядом с Егором, Вужданом и молчаливым Федором. Был он улыбчив, незлоблив и сразу стал своим среди бойцов.
Еще прибыл в отделение третий боец, новый помощник механика и стрелок Семен.
С Константином большинство бойцов также не смогли найти общий язык и как-то уже со второго дня сторонились его.
Семен же тоже, как и большой дагестанец, быстро влился в коллектив. Был он очень открытым, как говорят рубаха-парень, складывалось даже впечатление, что он не очень умен и не догадывается, что на войне, слишком расслабленно вел себя и непринужденно, но это было обманчивым впечатлением. Просто человек от природы попался такой, но едва слышался свист и первые разрывы снарядов, как он скрывался в змейке окопов, а буквально через мгновенье слышалась очередь его автомата.
Как потом узнал Полунин, был Семен сиротой. Женился перед самой войной. Ее родители живы и его любили. И вроде жить и жить, ах нет, война. Он иногда начинал жалеть о том, что не успел. Эмоционально рассказывать веселые истории из жизни и родинка на подбородке начинала быстро шевелиться, веселя слушателей. Больше всего он жалел, что так и не съездил с женой на Кубу. А Егор каждый раз говорил ему, чтобы не жалел и еще успеет. Ведь освобождать ее надо. В общем, слишком даже Семен
