После невероятно обильного ужина, приготовленного Глиддой и двумя служанками, Инго завалился спать, не дожидаясь даже второй звезды. Хадден взял два кувшина вина, круг колбасы и увел Харика на лужайку за домом – туда, где он сидел когда-то, часами глядя в тусклое северное небо. С родов доктор вернулся на удивление быстро, веселый и гордый собой. Немолодая уже мамочка выстрелила очередного сыночка, словно из пушки, так что весь клан звал его на богатый ужин, но он отказался, сославшись на прибытие старшего из Хадденов.

– Они меня еще и накормят и напоят, Джеш, – сказал он, – а вот ваши визиты для нас столь ценная редкость, что лучше мне побыть с вами. Тем более Глидда…

– О, я, в отличие от вас, знаю ее с детства, – хмыкнул Хадден, выдергивая пробку. – Если б не молельщик, наш братец, все сложилось бы совсем по-другому. Кстати, а не слышно ли было о нем в последние годы?

Харик вытащил из кармана узкий складной нож, оторвал плотный лист жабьей синюхи и ловкими движениями нарезал на нем колбасу.

– Слышно было, – мрачно отозвался он.

Закончив с колбасой, доктор отрезал пару ломтей еще теплого домашнего хлеба, придвинул голубой лист к Хаддену и полез в карман за трубкой.

– На Юг он перебрался. Денег просил, много. У Глидды такая истерика была, что я ее едва отпоил травами.

– Слушайте, Глидду я знаю, говорил же. О ней мне не надо… Что, много просил?

– Много. Очень много. Так много, что мы не смогли бы при всем желании.

– По закону он не имеет права вообще ни на что. Ни единого колоска ему тут не принадлежит. Он ушел в обитель, принял новое имя и теперь может жить только с того, что подадут ему господа молельщики.

– Помилуйте, Джеш, – с мукой в голосе заговорил Харик, – при чем тут это? Брат ваш вступил в какую-то новую секту, молятся они неистово, отказывают себе во всем, но самое жуткое – кажется, готовы убивать.

– Убивать? Харик, я всегда знал вас как человека исключительного здравомыслия и на свадьбе поздравлял свою сестру от чистого сердца, радуясь, что она наконец нашла себе достойного мужа. Что это вы? Выпили мы вроде совсем немного…

– Лекари не врут, Джеш, мы для этого слишком древняя профессия. Слишком старый цех, понимаете? Бывает, мы утешаем ложью пациентов, но это наше право, данное нам богами, в остальном же ложь для нас ужасна. Это мясник может подсунуть вам старую свинину, вымочив ее в растворе… Говорю вам, брат ваш влез не пойми куда, и чем все это закончится, я даже не представляю.

Хадден глотнул из кувшина, чиркнул зажигалкой и распалил наконец давно набитую трубку. Небо на западе окрасилось в невероятно глубокий сине-зеленый цвет, вечерняя луна висела над холмами Юга во всей своей красе темной меди.

– Мне и в голову не пришло бы заподозрить вас во лжи, – медленно проговорил Хадден, любуясь россыпью первых закатных звезд. – Но ситуация эта мне совершенно непонятна. Глидда, как я понимаю, ему отказала?

– Нет, – горько помотал головой Харик. – Она отослала ему все, что было у нас на руках. Мне плевать на деньги, Джеш, сейчас дела наши поправились, да и я стал зарабатывать очень хорошо, пациенты едут аж с перевала, но дело в том, что после первых неудачных родов Глидда стала бесплодной. У нас не будет детей, а другой жены я себе не хочу.

Хадден сильно затянулся и почувствовал, как остро кольнуло в груди. Вечерняя луна, такая родная в этих широтах, неожиданно глянула на него злым, недобрым глазом.

– Вы не говорили мне об этом, – произнес он.

– Вас слишком давно не было дома, – отозвался Харик. – Не мне винить вас, но Глидда… Ваш дом, Джеш? Что будет с домом?

– Я найду даму своего уклада, – решительно произнес Хадден. – Но это произойдет не завтра и жена моя не будет северянкой. Уд мой крепче пушки, и думаю, на пятерых-шестерых сыновей меня хватит. Но вы, Харик, что мешает вам взять хотя бы парочку детей в усыновление? На Севере это невозможно, но Столичная Марка кишит сиротами! Что, снова Глидда?

– Ваш брат, – вздохнул Харик.

– Помилуйте, в военной школе я изучал основы законодательства, да что там, при нужде я привезу вам свору столичных законников, которые быстренько объяснят, кто тут хозяин!

– Джеш, Глидда просто не хотела говорить вам. Ваш брат просил деньги со дня смерти вашего почтенного батюшки, и не просто просил, а угрожал приехать и поднять против нас здешний клир. Вся наша прошлая бедность – это не только плохие урожаи, это те тысячи и тысячи, которые мы вынуждены были отправлять ему каждый месяц. Именно поэтому мы и предохранялись от зачатия, боясь даже думать о детях, а когда решились – для Глидды, насколько я понимаю, было уже поздно. Первые роды чуть не убили ее, я сделал все, что мог, но дальше о потомстве говорить уже было нельзя. При всей живости ее характера Глидда, увы, очень слаба женским здоровьем. Здесь нет ее вины – рожать ей нужно было в юности, но сперва преградой тому был отец, не отпускавший ее от себя, а потом – брат, избравший себе путь клирика.

Хадден тяжело вздохнул и выколотил трубку о каблук. Мать он помнил плохо – огромная, неистово скандальная, она умерла, когда