Читать «Дети августа»

«Если добро не может победить, надо сделать так, чтоб победа досталась злу как можно дороже».

Неизвестный

Памяти моего отца А. В. Доронина.

50 лет назад мир опустошила ядерная война между сверхдержавами, которая разрушила цивилизацию на Земле и отбросила потомков немногих уцелевших во времена варварства. Сколько раз о подобном читали предки, сколько раз видели такое на телеэкранах и в кино!

Но для их внуков это оказалось суровой реальностью. Им пришлось выживать на отравленном пепелище, в условиях, многократно худших, чем те, которые были у земледельцев и скотоводов древности. На всей территории бывшей России… да и всей Евразии… да и всего мира — нет больше ни одного государства, похожего на прежние. Только разбросанные среди безлюдных земель оазисы жизни, где в дефиците даже чистая вода и плодородная земля. Но люди ничему не научились. И вновь, как и в древние времена, самым лучшим урожаем оказывается тот, который ты отобрал у соседа. Здесь нет хороших и плохих, только свои и чужие. Это мир, где война никогда не заканчивается, потому что ведется не за деньги и не за идею, а за право выжить. Мир, где жареная собака — деликатес, но и вороны идут в котел за милую душу. Где проще найти оружие и артефакты прошлого, чем незатронутый давней войной уголок природы, а на просторах Сибири, Урала и земель по берегам Волги уже говорят на разных диалектах. Здесь жизнь так тяжела, что даже приход большой моторизированной орды крестьяне, гнущие спину на мелких феодалов, встречают с радостью и надеждой на перемены. Ну а те, кто не радуются… становятся пылью под ногами человека, который называет себя Уполномоченный. Он — пастырь народов и сотрясатель вселенной. Ему служат выходцы из разных наций и племен бывшей России. Его бронированные грузовики-«дредноуты» — его карающий меч. Армии и ополчения разбегаются перед ним, города сдаются без боя.

Но вот одному из его отрядов попадаются на пути два мирных поселения на самом краю обитаемых земель. И вновь, как уже бывало много раз, мирные люди, не хотевшие воевать, могут остановить зло только встречным пожаром своей испепеляющей ненависти.

«Был июль, понедельник, девять двадцать по Гринвичу.

Место это когда-нибудь назовут Конго. Или Заиром. Или Ботсваной. Но пройдут еще сотни тысяч лет, прежде чем кто-то на Земле придумает слова для обозначения времени и места. А пока это была просто саванна — равнина, перемежающаяся островками невысоких деревьев.

В горячем воздухе кружилась пыль, над землей плыло знойное марево. У древнего пересыхающего озера, недалеко от медленно текущей мутной реки сошлись две стаи вставших на задние лапы зверей. Сошлись не на жизнь, а насмерть, решая древним и проверенным способом, кому быть, а кому нет.

Они еще не знали правильного строя и сражались густой толпой, мешая друг другу, толкаясь волосатыми локтями и не слыша в кровавой сутолоке своих вождей. Последним же было не до отдачи команд: они не прятались за спинами своих воинов, а бились впереди всех — не самые умные, но самые крупные и свирепые особи, способные кулаками и пинками доказать свое право на лидерство.

Им не нужны были даже шкуры убитых животных — климат этого края вблизи экватора был теплым, хотя глобальное похолодание уже начало постепенно сковывать почвы льдами в северных широтах Евразии. Для холодных ночей тела этих существ были покрыты густым волосом, который делал их еще более похожими на недальних родичей, передвигавшихся на четырех ногах.

В руках у них были дубины, выломанные из целых стволов молодых деревьев, некоторые даже с зелеными листьями, и острые камни, расколотые самой природой. Ни точить, ни заострять, ни обжигать на огне эти существа еще не умели.

Их голосовые связки почти не отличались от тех, что есть у современных людей, но язык тоже больше напоминал звуки, которые могут издавать звери. В нем переплелись уханье шимпанзе и орангутанга, рев голодной или впавшей в гон гориллы, рычание рассерженного бабуина.

Но было отличие: в их глазах уже жила искра разума. И эта искра воспламенила топливо бурливших инстинктов, сделав их в тысячу раз опаснее любых хищников, хотя от природы они были травоядны и зубы и ногти имели плоские. Когда-нибудь она даст им силу и подвигнет на великие свершения. Она подарит им огонь, чтобы они могли обогревать свои убогие жилища, готовить пищу и закалять в нем свое оружие. Огонь, который при случае всегда будет готов поглотить и их хижины, и их самих. Огонь, который однажды сам станет оружием и сделает их повелителями Земли.

Надолго ли? И не для того ли, чтоб обречь на страшную погибель и обратить в прах?

Дерущиеся не могли этого знать. Они жили одним днем, не помня о прошлом и не думая о будущем. Просто не представляя себе этих категорий.

Здесь, в девственной саванне у них было много врагов. Львы, леопарды и гиены могли разорвать их слабые тела своими когтями и клыками, а свирепые носороги и даже обманчиво добродушные слоны — пронзить рогом или бивнем, либо втоптать в грязь ножищами, превратив в кровавую кашу.

Но самым страшным врагом в этот момент истории стали для них им подобные. Еще не так много было на Земле этих странных существ, почти не выделяющихся из большой семьи своих генетических родственников. Но пути их пересекались часто, потому что они редко оставались долго на одном месте, а инстинкт вел их по одним и тем же маршрутам вдоль рек, богатых рыбой, на берегах которых росло много плодовых деревьев и съедобных растений. Раньше они были обитателями влажных экваториальных лесов. В этом эдемском саду детство человечества проходило довольно благополучно, на диете из фруктов, и у каждого всегда было готовое убежище от врагов среди ветвей над головой. Но когда климат начал медленно изменяться, вслед за ним начала меняться флора и фауна. Саванна наступала на леса, а на саванну наступала пустыня. Им оставалось или приспосабливаться, или умирать. И это приспосабливание включало в себя способность отбивать хорошие места для стойбищ у более слабых соседей.

Они достигали половой зрелости значительно раньше современных людей, и в этом был резон. Ведь они редко доживали до тридцати лет — и каждый третий погибал от рук сородича: либо из враждебного племени, либо во внутриплеменной сваре из-за самок, пищи или места в иерархии.

Взметнулся пущенный сильной рукой камень, и один из воинов — хозяев этой лощины — с диким воем покатился по траве. Поднялась и опустилась огромная дубина, больше похожая на вырванное с корнем дерево, и