— Недоволен? Осуждаешь? Нет, не здесь. Но хозяева умерли. Им этот дом уже не нужен. Знаешь, кто здесь жил раньше?
— Кто?
— Леха Петля. Помнишь такого?
Леху Петлю Музыкант очень хорошо помнил. Один из вожаков возникших после Катастрофы банд. Приземистый, нахрапистый, похожий на вставшего на дыбы кабана. Такой же опасный. Про Леху Петлю стоило сказать, что он не умер. Честнее было бы говорить, что он был убит. Застрелен. Некоторые утверждали, что именно пуля Музыканта однажды оборвала жизнь братковского авторитета. Правду знал только Олег и особо о ней не распространялся.
— Согласен со мной, что Леха за своей жилплощадью не вернется?
— Согласен.
— Вот и хорошо.
Денис щелкнул замком и пропустил гостя вперед. Олег скинул в прихожей куртку, прислонил в угол винтовку. Хозяин прошел в комнату, завозился у камина. Несмотря на то, что внутри было темно, он, похоже, прекрасно ориентировался. Снайпер окинул комнату взглядом, не удержавшись, щелкнул языком: неплохо парень устроился.
Мебель была подобрана по принципу основательности. Шкафы вдоль дальней стены своей массивностью невольно внушали почтение. Низенький стол с короткими толстыми ножками устроился посреди комнаты. Кресла, стать которых сделала бы честь семейству бегемотов, сгрудились в углу. Тяжелые портьеры из вишневого бархата закрывали окна, не пропуская в комнату ни лучика солнечного света. Олег бухнулся в одно из кресел, принявшее его мягко, без единого скрипа.
Неторопливо, с достоинством занялись дрова. Похоже, обстоятельности и солидности они учились у мебели.
Денис, сидевший на корточках у камина, обернулся и посмотрел на Музыканта снизу вверх.
— Сейчас будет светлее. Просто я не очень люблю солнце. Сильно темно?
— Нет, мне нормально. Я же глухой, помнишь? А у нас, инвалидов, все просто: в одном месте убыло, в другом прибыло. Я вот в темноте неплохо вижу.
О своем неожиданно прорезавшемся чутье Олег упоминать не стал. Мало ли: сегодня есть, а завтра нет. И вообще, как объяснить то, что он ощущает, человеку, полностью лишенному чего-либо подобного?
Пламя затрещало веселее, языки потянулись выше, дрожащий оранжевый свет разогнал темноту. Денис встал, подошел к шкафу, завозился в его недрах, чем-то звеня, переставляя что-то с места на место.
— Музыкант, тебе чаю или кофе? Или чего покрепче?
— Кофе. И от коньяка не откажусь. У тебя ведь наверняка есть?
— Кофе только растворимый, извини. Сам варить не умею. И чайник вон там, дотянись, включи. Хочешь — музыку заведу.
— А что у тебя есть? Учти, попсню и блатняк я не слушаю. Хотя, конечно, хозяин — барин. Но если ты хочешь меня развлечь…
— Что ты! Никакого блатняка. Хотя, скажу тебе, после Лехи Петли тут та еще коллекция осталась. Я ее сохранил на память. Давай что-нибудь поинтереснее поставлю. «Юрай хип» пойдет?
— Пойдет, — согласился снайпер.
Денис включил проигрыватель. Из динамика ударили первые тугие аккорды. Музыкант разве что не зажмурился от удовольствия, услышав знакомые звуки.
«Солнце встает, и новый день пробивается сквозь», выводил волшебный голос Дэвида Байрона, «Утро нового дня, в котором тебя нет».
Слушая то, как он поет, легко было представить себе зачарованный лес, населенный демонами, волшебниками и единорогами. По тропинке среди деревьев, сплетавшихся в непроницаемый для солнечного света полог, ехал рыцарь, отправившийся спасать принцессу. Он знал, что дракон, с которым предстояло сразиться, невероятно силен, но точно так же он твердо верил: ничто не остановит чистого сердцем. И абсолютно наплевать было, что Байрон умер, как настоящий рок" н" ролльщик семидесятых: в автокатастрофе, довольно молодым, успев наиграться с наркотиками и выпивкой и будучи полузабытым уже при жизни. Его имя ничего не говорило некоторым уже тогда, когда легендарный вокалист был еще жив, зато остались песни.
«И пока катятся час за часом, некому здесь будет увидеть, как я плачу — некому, кроме восхода, кроме восхода и тебя».
Да, кстати… Снайпер обвел комнату взглядом. Конечно, то, что любой мужчина обязательно генерирует беспорядок, это миф. И все-таки, в доме не чувствовалось женщины. Обычно, если мужчина живет не один, это хоть как-то, да проявляется. А здесь — ни малейшего следа.
— Ты что, один живешь? — не удержался Олег от вопроса.
— Что? — не понял сначала Денис. — А, вот ты о чем. Да, личная жизнь не складывается.
Он отошел от камина, брякнул на стол две чашки, банку с кофе, вынул из шкафа початую бутылку коньяка. Олег тоже подошел к столу и взялся за приготовление напитка. Кофейный порошок смешался с сахаром, послушно принялся растворяться в кипятке, по поверхности закружилась бежевая пенка, затем в чашку щедро плеснулся коньячный янтарь — по комнате поплыл дивный аромат.
— Ну что? — первым заговорил Музыкант, возвращаясь в глубокое массивное кресло. — О чем ты хотел со мной поговорить?
— У меня накопилось много вопросов. И ни на один из них нет ответа. А мне это не нравится.
— Хорошо, — Олег откинулся на спинку кресла. — Задавай свои вопросы.
— Можно подумать, Музыкант, ты сможешь на них ответить.
— А если не смогу, то зачем ты меня позвал?
— Мало ли… Вдруг ты задумаешься. Подскажешь что-нибудь. Покажешь того, кто может знать хотя бы, в какой стороне ответ поискать.
— Любопытно. Ладно, что там тебя волнует?
— Смотри, — Денис развернул стул спинкой от себя, сел на него верхом, сложил руки на спинке стула, водрузил поверх худой подбородок и пристально взглянул на Олега. — После Катастрофы прошло четыре года. Так?
— Так.
— Мы навели порядок в городе. Мы не выигрываем войну с крысами, но и не проигрываем ее. У нас пока что хватает продуктов. Мы сохранили неплохие запасы бензина. У нас даже есть электричество. И телефон работает. Иногда. Так?
— Так-так. К чему ты клонишь?
Музыкант откровенно не понимал, что хочет добиться от него этот странный Денис.
— К тому, что нам пора бы заняться решением других проблем.
— Каких?
— Да ты что, не понимаешь?! Музыкант, нельзя постоянно топтаться на одном месте. Вокруг нас — десятки, если не сотни, разных «почему», Почему произошла Катастрофа? Почему не работает радиосвязь? Почему ни одна группа, вышедшая из Города на разведку, не вернулась? Почему до сих пор никто не добрался до нас? Почему мутировали крысы?
— А, вот ты о чем.
Олег вспомнил, как заходил в гости к Сверзину, у которого на кухне — почему-то по какой-то давней, непонятной Олегу традиции именно на кухне — постоянно собирались люди, которых мучили те же вопросы, что и Дениса. Обычно дальше плетения умных словес дело не шло.
— Остынь, Денис, — сказал Музыкант, прихлебывая вкусный ароматный кофе. — Ты не найдешь ответов на эти вопросы. Только голову о стену расшибешь.
— Ну и что? Человечество так и двигалось вперед, Олег. Люди бились головами о стены. Большинство из них расшибало лбы в кровь