– Здрасте! Не подскажите, где могут быть хозяева?
– А зачем они вам? – спрашивает девушка низким грудным голосом. У меня даже мурашки появляются на коже от такого звучания. Ей бы песни петь, тягучие, да длинные – со сцены бы не выпускали.
Её припухшие глаза выдают недавние слезы. Она подходит к своему забору, чтобы лучше слышать. Я тоже подскакиваю поближе этаким заигрывающим петушком.
– Друга своего ищу, он может быть у Иваныча. Дома его не оказалось, боюсь, что снова попадет в какую-нибудь передрягу и без меня, – я улыбаюсь во все свои тридцать два зуба.
Легкий флирт никогда не повредит. Да и с этими экзаменами и контрольными вообще успел забыть, как пахнет особа противоположного пола. Девушка красива именно той русской красотой, о которой так любят мечтать иностранцы. Русые волосы, большие карие глаза, высокая грудь и пухлые губы.
– А как вашего друга зовут? Может, я помогу? Вы мне, а я вам, – улыбается в ответ девушка.
Ух! Какие зубы, какие ямочки! Маленький, но успех! Надо бы вспомнить все азы охмурения. Может, утром я буду накормлен блинчиками с медом в благодарность за чудесную ночь. Отцу расскажу, как принял на грудь в Мугреево и остался там ночевать. Всё равно Александра сейчас не найду, а тётку его навещу завтра. Но шанс выгулять «маленького Женьку» тоже упускать нельзя.
– Александр Алешин, но вряд ли он вам известен, – судя по помрачневшему лицу девушки, мой друг ей знаком. И знакомство у них вряд ли хорошее.
– Да, знаю. Он был здесь недавно, но они все вместе уехали. Развяжите, пожалуйста, верёвку на заборе, я расскажу, где его найти.
– Вы тоже, как и тётя Маша, верите в эти суеверия? – спрашиваю я, пока развязываю знакомую веревочку.
– Да, скоро и ты поверишь!
Верёвка не успела упасть на землю, как девушка со всей силы толкает дощатую калитку. Я отлетаю прочь, дурацки взмахнув руками, но выкрикнувшая странные слова ловит меня за кисть. Предплечье взрывается острой болью.
– Ай, бл… – вырывается у меня.
– Стой!!! – грохочет сзади.
Я смотрю, как девушка впивается в руку огромными зубами, в три раза длиннее обычных. От неожиданности я застываю на месте. Как же на это реагировать?
Подлетевший темноволосый парень с размаху бьет девушку в лоб. Она опрокидывается навзничь. Полы халатика разлетаются в стороны, открывают крепкие, гладкие ноги и показывают кружевную вязь тонких трусиков.
– Федя, он же друг ведаря! – вместе с кровавыми брызгами выплескивается девичий крик.
– Дура! Куда ты лезешь? Он человек! – парень встает над ней, кулаки в бешенстве сжимаются так сильно, что если ему подсунуть грецкие орехи, то ведер десять бы точно наколол.
Я в недоумении смотрю на свою руку. Круглые следы от зубов наполняются темной кровью. Она капает на подорожник и скатывается пыльными шариками с зелени листов. Первый шок уходит в сторону, и огонь заполняет дырки вместе с буроватой жидкостью. Жестко оборванные нервы пульсируют раскаленными иголками, сеточка вен вокруг укуса темнеет и прорезается на фоне белой кожи темной паутинкой.
– Я хотела как лучше! Феденька! Ты живой! Я так рада! – девушка кидается обнимать парня, но тот отталкивает её.
– Да живой я! Горе ты моё! Быстро в дом и размачивай листья! – командует парень.
Его скуластое лицо исцарапано, одежда висит лохмотьями и запылена до такой степени, словно ею протирали дорожный асфальт. Карман клетчатой безрукавки болтается на последнем стежке, нескольких пуговиц не хватает.
– Пойдем! Рану обработаем! – он тянет меня за собой.
Мы идем следом за девушкой. Выкрашенный желтой краской дом провожает нас взглядами окон. Чистенькие сени встречают легким запахом луговых трав, иван-чая и ромашки. С кухни доносится стеклянный звон сдвигаемой посуды.
Руку ломит неимоверно. Кажется, что её отпиливают старой ржавой пилой. Медленно и с садистским наслаждением. Паутина чернеющих пульсирующих вен поднимается к плечу, также захватывает пальцы. «Я отравлен!» – мысли ползут как-то отрешенно, вяло, перед глазами стоят огромные клыки девушки.
Если бы не ватные ноги, то я кинулся бы прочь из этого места. Кусающая девушка, командующий побитый парень. Всё это так странно. И черная сеточка на руке идет от раны к телу. В голове катаются раскаленные утюги, разглаживают мысли, обжигают краями кости черепа...
Земля поднимается горой, и меня неуклонно тянет в сторону. Я лежу на стенке, а меня продавливает сквозь неё… Гора продолжает вздыматься, ещё чуть-чуть и я сползу на потолок…
– Парень! Эй, парень! Не закрывай глаза, держись! – по щеке хлопает разделочная доска.
Я открываю глаза, Федор бьет ладонью ещё раз. «Какие же твердые у него ладони» – прокатывается одинокая мысль.
Девушка суетится возле газовой плиты, держит над свистящим носиком какие-то сушеные листья. Широкие, арбузно-полосатые. Два влажных листа Федор прихлопывает к моей руке.
Пузырится сочащаяся кровь… Несколько оборванных проводов подводят к ране... Руку пропускают в мясорубку, миллиметр за миллиметром… Боль хлещет колючей проволокой и тут же посыпает солью сорванную кожу…
– А-а-а!!! – кто-то дико кричит на маленькой кухне.
– Терпи, братишка, мы должны успеть! – пробивается сквозь крик участливый голос парня.
Так это я кричу? От этой новости мой рот сам собой захлопывается, только зубы лязгают... Не такие огромные, как у девушки. Обычные. Я не оставляю попыток выдернуть руку из железных тисков. Парень с именем Фёдор держит крепко, костистое колено пришпиливает меня к стене, не дает вскочить.
Я смотрю на руку – паутинка уже проникает под рукав футболки... Огонь проникает вместе с ней…
– Ножницы! – кричит Федор.
Девушка бежит в комнату и через несколько секунд моя футболка распадается на плече. Паутинка подбирается к сердцу... Я удивленно смотрю на причудливую вязь чернеющих вен. Если она дойдет до сердца – я умру?
Деревянная стенка перегородки нагревается под моей спиной. С умывальника в трех шагах меланхолично капает в подставленный таз. Почему я это отмечаю? Сквозь занавески светит приветливое солнце, а я корчусь на небольшой кухне под коленом незнакомого парня.
Хочется вырваться, бежать прочь от этих странных людей. Бежать куда глаза глядят.