Беззаботная улыбка сползла с лица лорда. Дыхание участилось. Сердце заколотилось. Он зажмурился, открыл глаза. Наваждение не рассеялось. Безделушка оставалась на месте. Механически лорд потянулся к своей груди. Пальцы нащупали цепочку с закреплённым на ней ключом.
— Не может быть, — прошептал Арчибальд.
Недвед встал, дрожащими пальцами стащил цепочку с головы, зажал ключ между негнущимися пальцами, подошёл к письменному столу. Он протянул руку, нерешительно прикоснулся к безделушке.
Деревянная шкатулка с незамысловатым узором. Тонкие чёрточки переползали с крышки на стенки и скрывались на дне. Узкая полоска между крышкой, по форме напоминавшей разрезанный поперек основания цилиндр, и стенками, под ней замочная скважина. Недвед поднял шкатулку, вставил в неё ключ. Арчибальд уронил ларец — ключ подошёл!
Старик схватился за сердце, в висках застучало, ноги предательски дрожали. Вцепившись в спинку кресла, Арчибальд сел, снова посмотрел на упавшую на пол шкатулку. Откуда она могла взяться?
Понадобилось пару минут, чтобы оправиться от шока. Арчибальд собрался с мыслями, встал, поднял шкатулку, поднёс её к лицу. Последние сомнения растворились. Лорд поставил шкатулку на стол, пододвинул кресло и, упираясь локтями в стол, склонился над безделушкой. Он дал клятву — никогда не вспоминать событий, связанных со шкатулкой. Но выбора у лорда не оставалось. В голове крутились имена: Наташа, Джеймс, Освальд. С содроганием он вспомнил ещё одно — Жак. Арчибальд отыскал нить Ариадны, которая позволит лорду бродить по лабиринту собственной памяти. Хотел ли этого сам Недвед?
Арчибальд мрачно посмотрел на шкатулку.
— От моего желания ничего не зависит, — произнес он. А перед глазами стояла дата — тринадцатое марта тысяча девятьсот тридцать пятого года.
3
24 декабря 2000 года. Франция, Марсель.
В большой четырехкомнатной квартире семьи Бюстьенов шла подготовка к встрече Рождества и Нового года. Отец семейства, Анри, устанавливал сосну в углу просторной гостиной, его десятилетний сын Жульен с двенадцатилетней кузиной Жанной разбирали игрушки. Супруга Катрин возилась на кухне. Без дела сидели только старшая дочь Анри, красавица Мари, и его отец, старый Жак. Девушка любовалась сосной, весело смеялась, когда Жульен путался в гирляндах, а Жанна пыталась его освободить, с нежностью смотрела на отца и деда, и изредка бросала отстранённый взгляд в сторону кухни.
Неделю назад в семье произошёл скандал. Катрина требовала отправить Жака Бюстьена в дом престарелых. Она всячески старалась подтолкнуть Анри к этому шагу уже много лет, но ничего не получалось. А потом Катрина рассказала, будто бы Жак болтал всякие гадости о ней за спиной Анри. Катрина поставила вопрос ребром: либо она, либо Жак. Всех подробностей Мари так и не узнала, но словам матери она не верила. Дед был человеком чести, к тому же дорожил добрым именем Бюстьенов, а потому даже косвенно не стал бы вредить репутации семьи.
Мари казалось, истинной причиной, по которой мать хотела избавиться от Жака, был его возраст. Старик Бюстьен едва волочил ноги, неаккуратно ел, разбрасывал крошки по всей кухне, к тому же забывал о правилах личной гигиены. Мари вызвалась убирать за дедом сама, но мать не позволила ей этого.
— Мы не домработницы, Мари. Людей такого возраста должны содержать в специальных учреждениях. Там позаботятся и об их внешнем виде, и об их здоровье, — заявила Катрина в ответ на предложение дочери.
Катрину раздражало присутствие старика, и она ничего не могла с собой поделать. В конце концов Анри поддался на уговоры. Было решено начать собирать необходимые документы для оформления Жака в дом престарелых после рождества. Наверное, поэтому Катрина так радовалась, постоянно напевала одной ей известный мотив.
Мари не хотела, чтобы дед уходил. Она любила возвращаться из школы домой, заходить к нему в комнату, всегда пахнущую по-особенному, обсуждать события дня. Выслушав внучку, Жак никогда не принимался давать ей советы, как поступили бы мать или отец. Он мягко улыбался и сам рассказывал похожую историю из своей жизни. Сейчас в это сложно было поверить, но полвека назад старик Бюстьен работал археологом. Он объездил весь мир вдоль и поперек, мог поведать о чем угодно, будь то погребальные обряды индейцев Южной Америки или повседневная жизнь эскимосов.
Несмотря на свой почтенный возраст, он с пониманием относился ко всему новому, сохранил интерес к жизни. Внутри старика словно бы находился стальной несгибаемый стержень. Благодаря нему Жак сохранил рассудок в столь почтенном возрасте — старику без малого восемьдесят пять лет. Правда, он обладал одним недостатком, который с возрастом проявлялся отчетливее и выходил на первый план в поведении старика, порой приводя в замешательство и смущении мало знакомых с Жаком. Этим недостатком, отталкивающим людей от него, была ненависть к немцам и всему немецкому. Истинный патриот Франции, Жак пережил крах Третьей Республики, не забыл соотечественников, лишившихся жизни в страшной войне, развязанной германцами, «дикарями», как называл их сам Бюстьен. Он никогда не принимал точки зрения, согласно которой вся вина возлагалась на Гитлера.
— Нет, — говорил Жак, каждый раз услышав подобные возражения. — Гитлер не виноват — он лишь взывал к чувствам, присущим немцам от природы. Этот народ заслуживает одного — забвения в пучинах истории!
Подобные слова он повторял снова и снова, по делу и без дела. Из-за подобных взглядов Жак слыл сумасшедшим. Несмотря на это, Мари частично разделяла точку зрения деда. Два года назад она ездила в Германию с родителями. Возможно, на неё оказали влияния слова Жака, произнесенные им ранее, но Мари не могла избавиться от ощущения некоторого высокомерия, присущего немцам во время общения с французами.
Анри закончил крепить сосну и отошел в сторону, удовлетворенно потирая руки.
— Ну как? — спросил он, повернувшись к Мари.
— Красавица, — слабо улыбнулась девушка.
— Давайте ребята, наряжайте! — обратился Анри к Жанне и Жульену. Дети оживленно принялись развешивать игрушки на ветках.
— Мари, не хочешь помочь брату и кузине? — спросил Анри у старшей дочери.
Девушка уже собиралась встать, как вдруг её взгляд упал на лицо старика Бюстьена. Глаза Жака блестели от слёз, на лице застыло каменное выражение, губы превратились в две бледные полоски. Старик поднялся и заковылял в сторону своей комнаты. Мари обеспокоенно проводила его взглядом, повернулась к отцу.
— Нет, папочка, Жульен и Жанна прекрасно справятся без меня, — ответила девушка.
— Бездельница, — шутливо пожурил дочь Анри. — Если понадоблюсь, я на кухне.
Мари кивнула и, как только отец ушёл, бросилась вслед за дедом. Девушка предполагала, что Жак догадался о соглашении между сыном и невесткой. Должно быть, он чувствует себя преданным самыми близкими людьми. Мари следует попытаться утешить дедушку.
Она тихонько постучала в дверь к старику Бюстьену, приоткрыла её.
— Можно войти? — спросила Мари.
— Заходи, — коротко ответил расстроенный Жак. Он сидел у окна и смотрел,