Боб ещё не отвязал ведро от верёвки, только поставил на доски, как Зак в рывке, схватив тару, окунул в воду голову и принялся жадно глотать, будто решил утопиться. Боб машинально отвязал верёвку, и оторопело уставился на… он не знал, как это назвать. Дристун, зараза, в наглую захлёбывался общей водой!
Наконец, Маленький догадался схватить наглёныша за волосы и вытащить голову наружу, двое пацанов кинулись помогать, отцеплять, разгибая по одному, пальчики.
— Так, Боб, он же теперь Дристун, значит, должен пить последним, как все засранцы, — напомнили Маленькому, когда он, не сдержавшись, зачерпнул воды свободной ладошкой. Заки, услышав такое, сам отпустил тару. Хватка рук на его теле ослабла, даже Боб, потрясённый таким поворотом, выпустил волосы. Зак встал, насколько мог неспешно развернулся и с вызовом взглянул Маленькому в лицо, — так кто тут Дристун и засранец?
По всему было видно, что парню и в самом деле на всех насрать, гм, почти с того света. Боб не смог им не восхититься, к тому же очень хотелось пить.
— Теперь ты Зак Дристун, — не наказать его тоже было нельзя, — хоть и не засранец, — рослый не по возрасту подросток присел у ведра на корточки и, черпая ладонями, принялся отмерять себе десять положенных по его положению глотков.
«Не засранец!» — Зак спокойно ковылял к своему гамаку. НЕ ЗАСРАНЕЦ!!! Он, не оборачиваясь, чувствовал взгляды ребят, хоть и был уверен, что все не отводят глаз от воды, считая драгоценные горсти. А кто попил, ждут сухарей. Смельчака никто не прогонял — на каком основании? Он ушёл сам, с гордо поднятой головой, обделавшийся, избитый, но победивший, и…
Есть совершенно не хотелось. Тошнило, кружилась голова, отбитые ноги еле как переставлялись, но Зак преодолел свои последние ярды до гамака. Он не засранец, и это оказалось очень кстати — ему не пришлось лезть на верхний ярус, ни за что не залез бы — его гамак был снизу.
Парень, как только улёгся, сразу уснул или, скорее, потерял сознание. Но и в обмороках иногда что-то снится. Мозг привычно начал с короткой памяти, воспроизвёл события дня. Воображение досыпало в калейдоскоп образов из прошлого. Постепенно картинки закрутились с волшебной скоростью, сменяя друг друга с неуловимой, но неумолимой логикой — водоворот снова тащил его туда, в тот кошмар…
Захар тревожно проснулся, прислушался — в трюме тишина… только странно качает, не как всегда. Он попытался встать с гамака, по привычке оттолкнувшись от борта рукой, и… не сразу нащупал доски! Это же… это крен!!! Снова прислушался — к обычному плеску за бортом добавился новый голос воды снизу — журчало и булькало. Он перевернулся на живот, опустил руку. Пока сухо, но нельзя терять времени. Пацан не заорал в панике, не стал никого будить — зачем? Нужно тихонько встать с гамака и, удерживая равновесие на наклонной палубе, осторожно пройти к люку. Скоро его откроют и сбросят трап, спасительную верёвку с узлами — очень нужно оказаться на ней первым. А то ж начнётся паника, ещё затопчут. Повезло тенью прокрасться мимо гамаков спящей «элиты», он устроился на досках палубы, навалившись спиной на борт, и принялся ждать. Почти сразу его штаны намокли, парень взмолился, — Господи, только не это! Только бы это я обоссался!
Увы, он сам был не причём, воды под задницей становилось всё больше. Но почему ещё не открыли люк, неужели моряки не замечают, что творится? Или про них забыли?? Или и не собирались вспоминать??? Пацаны спят… пусть поспят. А уже по пояс. Когда воды стало по грудь, Заки встал, зажав себе рот руками — пусть пацаны спят! Вода прибывает всё быстрей, вот уже ему стоящему во весь рост по горло, он в темноте отчаянно впился взглядом туда, где уже давно должны были открыть люк и сбросить трап. Захар не спросил себя, почему никто из ребят так и не проснулся, они ведь уже должны истошно орать и плавать, как он, цепляясь за борт?
Мальчишку прижало лицом к подволоку, он попытался биться об доски головой, вцепиться зубами — прогрызть, проломить! Голова наполнилась болью, рот с окровавленными зубами захлебнулся морской водой, сжал губы, сберегая последние мгновенья жизни уже под водой. Лёгкие опустели, он судорожно вздохнул морскую воду, сознание погрузилось в сон. Это был его вечный сон…
И вдруг сон сменился.
Глава 2
Тошнит и покачивает. Где-то вода то ли плещется, то ли льётся. Воняет как… как уличный сортир в летнюю жару. Блин, да что за гадство этот полулитровый радиофаг?! Хотя-а. Было еще два…, нет, три литровых. Фу, б-я-я-я, вонища. Еще чешется все. Буквально все, даже пятки. Уй, зараза, кто-то кусается. Где это я выпал в осадок? По воспоминаниям и по логике это должен быть родной нужник в родной квартире. А воняет… Наверное, сам виноват. Или не сам? Может, нужник неродной и квартира не моя? Не-е-е. Я всё помню. В целом. Ну, почти всё в целом помню. Вчера отмечали победу. Надрали «Чёрных псов» и соответственно, то есть логично, выводили лишние рентгены тем, что нашлось в местном чипке.
А нашлось много. У меня гасились, в моей берлоге. Небось, разгром и кучи по углам. Эх, кончилось веселье, пора переходить к грустному. Например, к водным процедурам. Для начала включим картинку.
Да-а-а. Выключим. Глюки, блин. Всё Руда — гад с ганджубасом его… Хотя, говорил, что продукт натуральный. И на вкус — она. Может, белка? Дык, молодой ещё. Нужно проверить себя на логику и отвлечься.
Что вчера было? Бой с «Черными псами». Это враждебный нам клан сталкеров. Мы — «Варанга», тоже клан, тоже сталкеров. Хм, пока всё нормально, без зеленых гуманоидов. На «Агропроме» мы псам вломили. В пейнтбол, но всё равно вломили. Сделали из них «псов драных, побитых и заляпанных краской». У нас очень своеобразный пейнтбол. Правила позволяют многое. Почти всё, что в голову взбредет. Как я Плюша приложил! Гы-ы-ы! Логика и память нормальные, воспоминания позитивные, даже приятные. Хорошо на «Агропроме»: Ствол в руках, воздух чистый, голова ясная.
Блин, башка и впрямь не болит, только вонища. Ясная голова с бодуна? Так, релоад картинки. Ё…! Ескейп. Значит, белка. Что там про белку пишут? Нервное возбуждение… Отсутствует. Навязчивые идеи… Идей вообще нет. А что есть? Глюк. Систематический, даже системный.