Выходим на площадку.

– Слушай, – замялся Димид, на верх и смотреть не хочет, – Давай ты наверх, я вниз? По два этажа каждому, все честно.

– Если что кричи, – иду наверх.

Слышу, как Димид через ступеньку топочет вниз. Понимаю его, мне бы тоже не хотелось идти на место, где я человека убил. Я из окна вниз до сих пор глянуть боюсь, исчезло там тело зомби или нет.

Начну с пятого этажа и до своего. Между четвертым и пятым валяются на лестнице вещи. Куртка, спина в дырках от ножа, кровь засохшая блестит, джинсы, ботинки. Отодвигаю к стене ногой.

В вот и пятый этаж. На этаже по три квартиры, много времени не займет. Стучусь в последнюю. А, тут же Валерий Петрович жил! Тогда следующая. Тук-тук-тук!

– Иди на хер, кто бы ты не был! – громкий старческий голос, – Слышишь? Полицию вызову!

– Да ну тебя самого туда же, – тихо отвечаю двери, стучусь в следующую.

Никого. Тогда вниз.

Тишина за дверьми. Никого. Опять никого. В ответ на стук – тишина. Так, это квартира Димида. Опускаюсь на свой этаж. Последняя дверь. Уже не сдерживаюсь, ногой стучу. Никого.

Снизу по подъезду разносится крик Димида, отражаясь от стен громким эхом:

– Леон! Сюда! Помощь нужна!

– Иду!

– Лом возьми! И ударить чем… Мля! Да быстрее!

Лом? Ладно, взял. И молоток, добрый такой, увесистый. Бегу вниз через одну-две ступени, надеясь не подвернуть ногу. Слышу, как внизу гремит дверь в подъезд.

– Быстрее, блин! Тут капец!

Димид спиной наваливается на дверь, не дает открыть. С той стороны громкий лай, скрежет когтей по металлической обивке двери. Недавно дверь меняли, теперь в подъезд открывается. Было бы удобно зимой, но сейчас это вышло боком.

– Лом! – тянет руку Димид.

Даю. Он тут же распирает лом меж дверью и полом.

– Фу, ну и жесть.

– А чего там?

Скажи, что это просто собаки, пожалуйста.

– Грызги! Три штуки. Второго уровня.

Бух! Бух! Лом звякнул, не удержавшись, дверь едва не распахивается. Вижу в просвете осаленную пасть с огромными клыками, белая пена слюны, злобные красные глаза. И кровь, вся пасть и морда в крови.

– Твою мать!

Оба наваливаемся на дверь. Грызги решили брать тараном?

– Походу с разбегу врезаются, – криво улыбается Димид, – Скоро умнее нас с тобой станут.

– Сплюнь.

Бух! Дверь бьет в спины, ноги скользят по полу. Я чуть на ступеньки не улетел. Они там насмерть об дверь убиться решили?!

Молоток из рук я не выпустил. Он же придал идею.

– Димид, мы так долго не протянем. Сможешь с помощью лома дверь сам держать? И открывать по чуть?

– Они ж пролезут.

– В том и мысль, – показываю молоток, – Одна башка пролезет, я ее тюк!

– Ты чего, зверей не знаешь? Где башка пролезет, там и все тело жди!

Бух! Скрежет когтей проникает сквозь дверь, отдается по телу. Аж зубы ноют.

– Ладно. Держи! – Димид быстро пригибается за ломом.

Граненый стержень закаленной стали грянул об пол, Димид готов. Дверь приоткроется и упрется в лом. Надеюсь, удержит.

– Готов?

Бух!

– Давай!

Отпрыгиваю в угол. Дверь бьется об лом. Грызга пытается просунуть башку. Пока не получается.

– Еще немного!

Черный нос пролазит, дверь ходуном ходит. На шее и виске Димида вздуваются вены, лицо краснющее от натуги.

– Бей!

– Еще чуть!

Протискивается разом вся башка. Оглушительный лай бьет по ушам, клацает пасть, белая пена во все стороны.

– Бей!

Размахиваюсь, вкладываю в удар вес и силу. Острый конец молотка бьет в темя грызги. У твари подломились лапы. Сразу оседает, язык наружу. Повезло, сразу наглухо. Никакого уровня на этот раз не дают.

Остальным грызгам плевать на смерть одной. Тут же пытается пролезть следующая. Три удара по башке, готовенькая.

– Подержи-ка, – просит Димид.

Меняемся.

– Открывай на три.

– …три!

Отворяю, последняя грызга неловко взбирается по трупам собратьев. Димид на манер копья лом держит. Мощный удар прямо в переносицу. Тварь аж на задние лапы встала. Да так и падает на спину.

– Не так страшен черт, как говорится, – выдыхаю тяжко, – Нормально мы их.

– Если бы на улице подловили, – качает головой сосед, – Тут бы другой разговор пошел.

Трупы монстров не исчезают. Подивившись, мы оттащили их во двор, к мусорным бакам. Чутко прислушиваемся, не придет ли еще?

Но нет. Тишина. Стоим, отдыхаем, воздухом дышим. После затворничества на улочке хорошо.

– У меня только дедок психанутый на пятом. А у тебя?

– Никого, – качает головой сосед, – Я уж и кричал под дверьми, только вместо людей Грызги прибежали. Я как лай услыхал – сразу к дверям, еле успел.

– Погоди-ка, – застываю, – Вообще никого?

– Ага. Только на втором дверь нараспашку. И кровь в коридоре.

Странно. Когда все случилось, была пятница, вечер. Я думал, что народ или тихо сидит, или просто с вечеринок не возвращались. Уж знакомым соседям бы открыли, подъезд небольшой, все друг друга знают примерно.

– А ты сколько людей из окна видел? – Димид опирается на лом, – Я только одного.

– И я.

Дом наш на отшибе, на северной части города. В низине стоит, особняком от ряда домов, что повыше. До них минуты три подниматься. Маленький, всего в два подъезда. Дальше на север только голые сопки, да трубы завода вдалеке. Но чтобы один человек за три дня?

Тишина резко перестает быть уютной, спокойной. Окна домов глядят на нас пустыми квартирами. Тишина эта мертвая. Не живая. Пугающая.

Страх подбирается к горлу паучьими лапками, спирает дыхание.

– Леон. Сколько у нас людей в подъезде живых было?

Тут до меня доходит, как до того жирафа в анекдоте. Такое ведь по всему городу. Сколько у нас населения? Тысяч пятьдесят с лишним. А сколько живых теперь, после Конца Мира? Где они, в монстров превратились? Или исчезли навсегда, не получив циферки перед глазами? Сколько теперь бродит по городу людей, три тысячи, пять или вообще никого?

Сглатываю вязку слюну.

– Как ты там говоришь, сосед? – смотрю в глаза товарища, такие же, полные страха осознания, – Капец.

* * *

Если подняться к домам на пригорке. Пройти меж двух пятиэтажек. Можно было прийти в небольшой парк. Так было пару лет назад. Теперь же здесь зрелище странное даже для России. Это должен был быть спортивный центр в три этажа. Небольшой.

А в итоге весь первый этаж занимает продуктовый магазин. А вместо второго и третьего голые стальные балки и бетонные перекрытия. Стен нет, и уже год как всем на это плевать.

Все оказалось не настолько страшно. Из окон домов изредка выглядывают люди, хоть какая-то жизнь в городе есть. Наверняка, все выжившие потихоньку стягиваются в центр города.

Нас же сейчас волнует только одно – еда. После грызг куда-то идти? Мы провели остаток дня дома, обсуждая планы на будущее, как жить теперь, в новом для нас мире.

Думай не думай, а жрать охота. Ночью прошел дождь. Асфальт сырой, воздух чистый, свежий.

Здание в центре бывшего парка, вокруг деревья, скамейки. Шагаем по асфальтовым дорожкам. У Димида в руках лом, у меня заточенный шампур за ремень заткнут.

Мы настороже. На траве по бокам валяется сырая одежда, дождь смыл кровь. Не только одежда, еще и начинающие