Не прошло и минуты, как я оказался в уже знакомой просторной светлице, что занимал Изяслав Мстиславич. Хоть и называлась это комната светлицей, но, на мой взгляд, была она не такая уж и светлая. Маленькие, заставленные цветными непрозрачными стеклами оконца плохо пропускали дневной свет.

При появлении наследника Изяслав Мстиславич озадаченно уставился на него.

– Садись, – князь указал на стоящую вдоль стены широкую лавку. Изяслав Мстиславич после известия, сообщенного ему Твердиславом, думал лишь об одном, уж не сошел ли его сын с ума.

Я покорно и беззвучно приземлился на указанное место.

– Это какое, сыне, баловство ты вздумал с говном учинять? – испуганно округлив глаза, спросил Изяслав Мстиславич.

– Этот порошок, – я показал захваченную с собой селитру, – образуется около компостных ям, скотных дворов и людских нужников. Вот с этим порошком я хочу опыты поставить…

– Да рассказал мне уже Твердислав, но что-то мне не верится, что эта дрянь навозная гореть будет.

С этими словами Изяслав Мстиславич выхватил из моих рук платок с селитрой и ссыпал ее в первую попавшуюся глиняную посудину. Поднес горящую лучину, и тут же яркая вспышка осветило лицо князя, правда, только на доли секунды, тут же погаснув. Князь был приятно удивлен, скорее не тем, что порошок загорелся, а из-за того, что его сын все-таки в юродство не впал. Действительно, этот белый порошок прекрасно горел, во что Изяслав Мстиславич еще минуту назад не верил. Чуть успокоившись от увиденного файер-шоу, он сказал:

– Горит-то твой «навозный снег» хорошо, – вот так легкой руки (или языка?) Изяслава Мстиславича селитра переименовалась в «навозный снег», – да только быстро очень! Им и запалить ничего не успеешь, так что, сыне, зряшная эта твоя выдумка.

Почуявший перемену в настроении отца, словно акула в океане, взявшая кровавый след, я принялся дожимать князя:

– Дозволь мне, отец, в кузне трубу железную заказать, а потом ты увидишь, что я с этим порохом измыслил сделать! Скажу тебе по секрету, должна очень полезная вещь для ратных дел из моей задумки выйти.

– Порох, говоришь, что сие слово означает?

Я тут же прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнее, однако быстро выкрутился.

– Порок стены крепостные разрушает, а я думаю, что мой порох еще лучше стены рушить сможет.

– Как же это? – удивленно наморщил лоб князь.

– Ежели много бочек с… навозным снегом, как ты его обозвал, батюшка, прикопать ночью, например, под крепостной стеной, а потом его с расстояния зажечь, то порошок взорвется! И стену любой крепостицы разрушит, сделает пролом, а в него уж ратники войдут, да и те же ворота можно взрывом выбить.

– Не верится мне в твою придумку, – упорствуя, не сдавался князь, – что из нее что-то путное выйдет. Уже люд насмешил, только еще раз насмешишь, и вся недолго…

– Поверь мне, отец, я предлагаю вещь стоящую. Как только мне кузнец выкует железную трубку, покажу тебе, как из нее пулять буду.

– Чем пулять? – не понял Изяслав Мстиславич.

«Блин, опять засада, что ему ответить, пулями? Так слова такого в этом времени я еще не слышал!»

– Свинцовыми шариками, они мягкие, железный ствол не повредят, а назвать их можно пулями, от слова «пулять», – в очередной раз нашелся я с ответом.

– Сыне, скажи мне, в последнее время головка твоя не болит, вроде на поправку пошел, память возвращаться начала, а сейчас опять с тобой что-то непонятное! Откуда у тебя только подобная бурда в голове завелась!

«Может, поначалу у него мозги оплавились, а теперь уж и киснуть начали», – с жалостью подумалось Изяславу Мстиславичу, подобного творчества от сына он уж никак не ожидал.

– Даже если с твоих выдумок толк какой и будет, то это все одно не княжье дело! Подобными розмыслами заниматься должны кузнецы иль еще какие смерды, – по лицу князя промелькнула тень едва сдерживаемого гнева.

– Так я самолично эти порошки приготовлять не буду, смердов для этого найму, – оправдывался я как мог, при этом лихорадочно размышляя, как убедить князя в своей правоте.

– Порошки? – Изяслав Мстиславич вперил в сына подозрительный взгляд. – Почему во многом числе говоришь, ответствуй мне!

– Я думаю, что если к навозному снегу прибавить еще чутка серы и угля, то такой порох сильней выйдет.

– Уголь ладно, но сера мне что-то не нравится, может, без нее обойдешься? – вкрадчиво так спросил и буквально впился в меня глазами.

Эх, как бы такими темпами меня не обвинили в дьявольских происках!

– Мыслю я, что без серы взрыва сильного не получится, – посмотрел прямо в глаза князю, стараясь придать своему лицу уверенность и открытость, располагающие собеседника к доверию.

– Ах-х… – протяжно вздохнул Изяслав Мстиславич, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вроде сын на сумасшедшего не похож, а то уж он за него перепугался! – Ладноть, балуйся со своим порохом, но только чтобы рядом всегда были ведра с водой, а то как бы чего не спалил!

– Спасибо, отец! – искренне обрадовался я. – Ты бы мне под это дело кун немного отсыпал…

– Ступай к ключнику, сколько тебе треба – возьми.

После ухода Владимира Изяслав Мстиславич разочарованно покачал головой. Вроде сын у него не по годам взрослый, а детство все еще за портки тянет, только игры у княжича какие-то странные… Ну да чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не болело.

Утром я проснулся ни свет ни заря! Наконец-то хоть что-то начало меняться, сдвигаться с мертвой точки. Это сразу придало мне сил и изрядно добавило трудового энтузиазма. Руки прям так и чесались! Натянув по-быстрому верхнюю одежду и взяв из комнатного сундука часть полученной от ключника наличности, я, крадучись, стараясь не разбудить дрыхнувших спальников, вышел в коридор.

Слышны были дальние разговоры в гриднице, ведшиеся сильно заплетающимися от выпитого языками. Я расслышал отдельные обрывки фраз: «военный поход», «полочане», «Святослав». Прислушаться к разговору мне не дала проходящая мимо служанка, тихо поздоровавшаяся и при этом кинувшая на меня любопытный взгляд.

На дворе было еще темно. В стороне, ближе к амбарам грузно, неподвижно висело смерзшееся белье, покрытое льдом. Сенная девка с трудом отлепляла его от веревки и передавала в задубевшие от холода руки маленькой девчушки. Совершив традиционный утренний моцион, я поспешил вернуться в терем.

Перед началом трудового дня требовалось подкрепиться, поэтому я возвратился в гридницу. Разговоры там сильно подвыпившей компанией во главе с князем по-прежнему велись о войне. Поздоровавшись с князем и другими присутствующими там лицами, я выцелил на столе еще не съеденные куски вареного мяса и немедленно приступил к трапезе. Сбившиеся по группам воеводы, дружинники и бояре громко разговаривали, не обращая на меня внимания. Это мне было только на руку, так как никто не отвлекал своими пустопорожними разговорами от процесса приема пищи, а также от обдумывания ситуации с получением серы.

По-быстрому подкрепившись, поспешил направиться к себе, но был перехвачен одним