Сейчас на простых лавках за грубыми столами уже полулежали пьяные воины. Сам воздух пропах медом. Ярвин остановился у дверей, не стал заходить и портить всем веселье.

Здесь не было и половины тех, кто начал свой путь много зим назад. Кто-то уже нашел дом, другие ушли дорогой душ. Ярвин надеялся, что в Хилбор еще придут островитяне, которые скитались поодиночке. Иначе их будет слишком мало и защитить свою, теперь свою, землю они не смогут.

Взгляд яргана долго блуждал среди людей и наконец остановился. Во главе пустовали оба места. Принцесса тоже ушла. Тяжелый вздох вырвался из груди яргана.

Он не торопился и медленно подошел к крайнему столу, чтобы взять кувшин и кубки. Вдохнул плотный теплый воздух веселья и повернул к спальне.

Ярвин шел и пил. Полуразрушенный замок изнутри, как и снаружи, казался дырявым. Через бреши в длинный коридор залетал ветер, который приносил гарь и пепел со двора. Мертвый дракон до сих пор отравлял воздух. Никто не мог подойти к раскаленному телу, и сколько еще ящер будет так тлеть, тоже никто не знал.

«Хватит смотреть на дыры. Иди вытирай слезы жене», – сказал себе Ярвин, отпил из кувшина и поплелся дальше.

Вскоре бреши в стенах закончились и отвлекаться стало не на что. В этой части замка все хорошо сохранилось, даже висело какое-то тряпье в рамах.

Он снова выпил из кувшина, а перед толстой и будто недавно покрашенной дверью сделал глубокий вдох и замер.

Женские слезы в постели ни один мужчина не любит. А Ярвин знал – его ждут реки! Но ему нельзя отступать. Принцесса сама знает, что король Дайра видит в своих магических камнях ее браслет.

Но слезы…

Последний глоток. И Ярвин надолго присосался к кувшину. Ему повезло, что Уна успела рассказать о побеге принцессы. Для Эйслинг это не первый раз, значит, не все так плохо. Но он все равно чувствовал себя погано. Принцессе точно не хотелось ложиться с ним в постель, ему в целом тоже не хотелось, но надо. Народ ждет.

Ярвин вошел в полутемную комнату и закрыл тяжелую дверь. Неплохо просматривалась только часть спальни с пустой кроватью в окружении свечей. Остальное освещалось лишь бликами. И сначала он даже не заметил тонкую фигурку принцессы. Эйслинг, подтянув ноги к груди, сидела на холодном подоконнике. На ней была длинная белая рубаха до пят, а плечи укутывал пушистый платок.

– Это мед? – спросила она, когда их глаза встретились, и соскочила. – Хорошо.

Принцесса забрала кувшин, кубок, налила, тут же выпила и добавила еще. Руки у нее подрагивали, но она держалась.

Ярвин наконец-то опомнился и сам взялся наливать. Не только ей, но и себе. В кувшине к этому моменту осталось меньше стакана. Принцесса выпила, ее щеки наконец-то заалели. Хотя, возможно, это свет огней, но так она казалась милее.

При таком свете и с распущенными волосами Ярвин даже готов был признать ее интересной, но надо было рассмотреть поближе.

Эйслинг сунула кубок ему в руки и ушла к кровати. Она примостилась на краешке и вздохнула. Такая хрупкая и потерянная, даже в груди защемило. Ярвин тоже вздохнул.

И как теперь настраиваться на нужный лад?

Принцесса передернула плечами и сцепила руки на коленях.

«Будто на дыбу идет», – подумалось Ярвину. И за что ему такое? Чем он разгневал богов, что ему предлагают принцессу?

Он кинул на нее еще один взгляд и пошел к окну. Почему-то мысль, что надо бы рассмотреть принцессу, больше не нравилась. Такая безнадежность во взгляде собьет любого с верного пути. Уж лучше смотреть в окно, за которым царствовала ночь. Огромные звезды мерцали и отсвечивали в далеком море. Этот вид ему нравился куда больше, чем принцесса.

Хотя дело не только в Эйслинг. Его давно завораживало небо Хилбора. Оно поражало прозрачностью. Даже если утром набегали облака, к вечеру ветер их уносил. Или, наоборот, если вечером нет звезд, то утром на небосводе солнце и полоса розового цвета.

На родине небо часто бывало серым, а о звездах и говорить нечего. Даже в дни, когда Кулуг спал, в воздухе иногда порхал пепел или набегали облака. Здесь же каждую ночь сияли звезды, и Ярвин не мог оторвать от них глаз.

Этот край отличался от Северного острова. В Хилборе, как и во всей Ресляндии, Ярвин не видел ни одного озера, тем более горячего. Ни клочка ничейной земли, здесь кругом стояли дома! Но странно, ему это нравилось даже больше, чем пустынные дали Северного острова.

Здесь все было по-другому, но почему-то казалось роднее. На острове никто не знал, каким будет день и останется ли небо ясным к ночи. Там утром мог подуть ледяной ветер, в обед выглянуть жаркое солнце, а вечером пойти снег. И его люди часто об этом вспоминали, похоже, даже тосковали по такой кутерьме. Ярвин их не понимал, он хотел, чтобы его домом стал Хилбор со своим чистым небом.

За спиной послышалось шуршание, и ярган обернулся. Принцесса забралась под одеяло, и теперь Ярвин четко видел лишь глаза. Действительно большие, и они делали ее чуть симпатичнее. А еще у нее, оказывается, очень длинные и красивые волосы, и он был не прочь зарыться в них пальцами.

Ярвин шел по правильному пути. Даже почти представил, что под одеялом роскошная женщина, но принцесса всхлипнула, правда, тут же умолкла. Осталось неясным – то ли она собиралась плакать, то ли замерзла и хлюпала носом. Ярвин еще раз посмотрел на звезды. Слезы женщины не слишком высокая цена за хороший дом. В конце концов, это вопрос выживания. Его народ просто исчезнет, если они где-то не закрепятся.

В кармане лежал скатанный шарик дурмана. Уна всегда давала его раненым, чтобы притупить боль. Пальцы быстро нащупали плотный комочек. Возможно, принцессе так будет проще.

К кровати Ярвин подходил медленно. Рассматривал принцессу, подмечал, как блики играли на ее щеках и отражались в огромных глазах, как блестели волосы, как хрупкие руки расправляли одеяло.

Все же Гундриг прав – она ничего.

– Если хочешь, могу дать тебе дурман. По большому счету это яд, но от него притупляется боль. Если жевать все целиком, скорее всего, ты мало что вспомнишь. И утром будет тошнить. – Он покатал шарик между пальцев и показал принцессе.

Эйслинг чуть помедлила и протянула тонкую руку, и Ярвин отчего-то почувствовал досаду.

Губы принцессы на вкус теперь были как дурман с горечью, но Эйслинг расслабилась и даже выгибалась навстречу его рукам.

Все прошло неплохо, решил Ярвин и провалился в глубокий сон. Он спал без задних ног и утром не услышал удаляющихся шагов принцессы. Хотя раньше гордился тем, что просыпается и от писка комара.