После смотра, вечером того же дня, Николай почтил своим присутствием еще один великолепный прием в галерее Ватерлоо, не уступавший своим блеском тому, что состоялся ранее в тех же роскошных декорациях. По завершении трапезы царь и лорд Абердин уединились в одном из кабинетов и продолжили начатую беседу. Пригласив министра иностранных дел расположиться в удобном кресле, Николай заговорил со всей откровенностью и искренностью, ему присущими: «Присядем и забудем, что я — император, а вы — английский министр. Пусть я буду просто Николаем, а вы — Абердином». Далее царь открыто выразил свое неприязненное отношение к Франции и особенно к ее королю: «Я готов признать, что Луи-Филипп желает блага Европе. В то же время сам я никогда не смогу стать его другом… Ведь для укрепления своего положения он попытался подорвать мое положение как императора России и чуть ли не свергнуть меня. Такого я никогда ему не прощу».
Затем Николай коснулся опасности, связанной с присутствием Франции в Восточном Средиземноморье, в особенности в Турции, и подчеркнул, что этим угрозам Россия и Англия могут противостоять вместе. «Турция нежизнеспособна, — сказал император. — Мы можем предпринять определенные усилия, чтобы поддержать ее, но в конечном счете она обречена. Она должна умереть, и она умрет. Момент ее смерти станет переломным. Я предвижу, что мне придется привести в действие армию, и Австрия поступит точно так же. При этом мои опасения вызывает только Франция».
Когда Турция падет, продолжал Николай, проблема преемственности власти встанет в полный рост. «Что потребует себе Франция? — спросил он. — Увы, немало. И в Африке, и на Средиземном море, и собственно на Востоке». Сильная центральная власть в Египте, направляемая Францией, с легкостью перекроет Британии торговые пути на Восток. «Разве при таком повороте событий Англия не должна будет обеспечить присутствие там своего военного флота?»
Существующие расхождения во взглядах и интересах России и Англии, по мнению Николая, сравнительно невелики и несущественны. Да, Россия отказалась признать вновь образованное королевство Бельгию, и это вызывает раздражение Британии. В Персии нарастает конфликт торговых интересов России и Англии. Время от времени на границе с Афганистаном между войсками двух стран возникают небольшие стычки. Все эти проблемы царь согласен решить вместе с британской стороной. Но главным сейчас является совместная англо-российская позиция по Турции, ибо именно там находится наиболее вероятный очаг будущего конфликта. «На суше Россия занимает господствующее положение по отношению к Турции, аналогичное положение на море занимает Англия. Разрозненные действия этих держав чреваты опасными последствиями, в то время как, объединившись, они могут принести большую пользу». Николай очень не хотел бы допустить, «чтобы в отсутствие согласованной позиции двух стран какие-либо события могли подвигнуть его на действия, которые показались бы враждебными британскому правительству».
«Я знаю, меня считают актером, — сказал в заключение император, — но это не так. Я человек прямой, говорю то, что думаю, и верен своим обещаниям». В течение четырехдневного визита в Виндзор Николай использовал все возможности, чтобы убедить членов британского правительства в необходимости соглашения по турецкой проблеме.
После бесед с лордом Абердином император встретился с премьер-министром. «Несколько лет назад, — сказал он, — в Петербург прибыл лорд Дарем, настроенный весьма предвзято по отношению ко мне. Но стоило нам встретиться и лучше узнать друг друга, как его предубеждения испарились. Я очень надеюсь, что мой приезд сюда рассеет сомнения в моей искренности у вас лично и вообще в Англии. Я верю, что личное общение положит конец еще оставшимся предубеждениям». Затем царь перешел к сути. «Турция распадается, — сказал он. — Вопреки Нессельроде я убежден в неотвратимости этого процесса. Султан отнюдь не гений, но он, по крайней мере, мужчина. Его постигло несчастье. Что же произойдет потом? Я не претендую ни на пядь турецкой территории, но вместе с тем и не позволю получить эту пядь никому другому».
Император говорил так громко и возбужденно, что сэр Роберт предложил его величеству отойти от открытого окна, чтобы его речь не могли услышать случайные люди. Николай сделал несколько шагов к центру комнаты и продолжал уже спокойнее.
«Мне не нужен Константинополь, — сказал он, — но если оттоманский трон падет по собственной вине, оказавшись просто-напросто нежизнеспособным, иначе говоря, если Оттоманская империя распадется, я никогда не допущу, чтобы Константинополь оказался в руках Британии или Франции… Если англичане, французы или кто-либо еще захватят Константинополь, я изгоню их оттуда, и успех этого предприятия не вызывает у меня сомнений, поскольку я буду там до прибытия подкреплений из этих стран. А оказавшись в Константинополе, я уже не уйду оттуда».
Пиль возразил императору, высказав предположение, что принимать решение относительно последствий распада Оттоманской империи преждевременно, ибо Турция еще жива. Николай согласился: «Разумеется, в настоящий момент мы не можем детально обсуждать, как следует поступить с Турцией, когда она прекратить существование. Такие действия с нашей стороны только ускорят ее распад. Поэтому я со своей стороны предприму все усилия, чтобы поддержать статус-кво. Но одновременно нам следует помнить о возможном конце этой империи в недалеком будущем и не закрывать глаза на последствия. Мы должны занять честную и открытую позицию по этому вопросу. Нам необходимо найти справедливые принципы, которые можно положить в основу честного соглашения — вроде того, что уже существует между Россией и Австрией».
В пятницу к полудню королева, ее высокий гость и весь двор вернулись в Лондон. Вечером в Букингемском дворце ее величество дала торжественный ужин, на котором присутствовало 260 гостей. После ужина состоялась церемония представления императору членов дипломатического корпуса. Дам представляла Николаю сама королева, а господ — принц Альберт. В ходе вечера возникла протокольная проблема: как поступить с посланниками стран, которые Россия не признала или с которыми император разорвал дипломатические отношения? К таким, в частности, относились Бельгия, Португалия и Испания. Николай вышел из щекотливой ситуации, согласившись принять этих дипломатов, и с каждым из них весьма дружески обменялся несколькими словами. Впрочем, в беседе с французским послом царь намеренно избегал всякого упоминания Луи-Филиппа.
На следующее утро император посетил «Юнайтед сервис клаб»[18] и обошел новые здания парламента в Вестминстере. Осмотр помещений был подробным, Николай проявил к ним явный интерес, однако никаких замечаний по поводу нового дома «прародительницы парламентов»[19] не высказал. Двигаясь по лондонским улицам, императорская карета пересекла Трафальгарскую площадь, где его величество осмотрел еще не завершенный памятник Нельсону[20]. Услышав, что средства, предусмотренные на возведение памятника, исчерпаны, император распорядился, чтобы российское казначейство немедленно пожертвовало на колонну Нельсона пятьсот фунтов. Такую же сумму