Дастин ди Ланцэ выслушал его рассказ о встрече в театре с насмешливым сочувствием, после чего заявил:
— Моя тетка упоминала о вашем разговоре с Джегейль. «Это милое дитя не по возрасту остроумно и вряд ли позволит помыкать собой», — довольно удачно передав интонации графини Дарианы фор Ганц, он ухмыльнулся: — Все еще хочешь попытать счастья, друг?
— Наш принц был прав, — Нико опрокинул в себя остатки вина и вновь наполнил бокал. — Она совсем не похожа на других девушек. У меня от нее мозги кипят! Не поверишь, с нею рядом я и в самом деле себя чувствую временами, как под обстрелом — одно неверное движение, и все кончено. Как, черт возьми, у нее это получается?! Она воспитанна, мила, обаятельна, не пытается меня оскорбить или осмеять, но я сам себя чувствую осмеянным!
— Потому что она не кидается в твои объятия, — уронил пристроившийся с ними рядом лейтенант из артиллеристов. — Хотя, видел я вас у театра, рядом с тобой девочка смотрится серой мышкой.
— Может, в этом и дело? Компенсирует язвительностью неудачную внешность? — к разговору присоединился кто-то еще, на столе появились еще бутылки, блюдо с закусками, но Нико не вглядывался в лица, захваченный прозвучавшим предложением. Наконец, обдумав его, мотнул головой:
— Нет. Готов поспорить, ее не слишком заботит, насколько она красива. Такое чувствуется.
— Ваши «готов поспорить», капитан Виттенц, нынче слабо котируются!
Грянул дружный хохот, и Нико махнул рукой:
— Смейтесь, негодяи. Может, я и дурак, но девица — сущая чертовка. Слышали бы вы, как она рассуждала о продолжении для пьесы, хотел бы я посмотреть такое продолжение! И с таким невинным видом!
— Тетка тоже оценила, — засмеялся ди Ланцэ. — Сетовала, что даже если владелец театра осмелится на столь скандальный спектакль, вряд ли общество сочтет уместным интерес к нему со стороны порядочных дам. А ведь ни одного неприличного намека не прозвучало!
— Между тем все прекрасно поняли, о чем рассуждает это, простите, «милое дитя».
— Если бы не репутация фор Циррентов, можно было бы подумать, что барышня… м-м-м, не столь уж невинна?
— Невинна, как бутон, — фыркнул Нико. — Может, в том все и дело, что она совершенно не расположена ловить мужчин в свои сети? Но что ей интересно, я не могу понять, хоть башку расшиби!
Ди Ланцэ хлопнул по плечу:
— Лучше сдайся, раз так. Твоя расшибленная башка не поможет нам весной. Ни одна девица того не стоит. Хотя, признаю, барышня фор Циррент и впрямь интересная штучка. Умна, обаятельна и с ядовитым язычком. И, к слову, она вовсе не серая мышка, просто ее красота не бросается в глаза с первого взгляда. Если бы я искал признания в свете, все бы сделал, чтобы заполучить ее в жены.
— После меня, — поддался мгновенной ревности Нико, и лишь потом, под дружный хохот, сообразил, что именно брякнул.
— Разумеется, — откровенно заржал ди Ланцэ, — я подожду, посмотрю со стороны, учту твои ошибки и приду на готовенькое. Или не приду. Есть у меня, знаешь ли, предчувствие, что это будет слишком опасная заварушка.
— Неужели хоть здесь разговоры о заварушках, а не о девушках? В кои-то веки! — к компании стремительно подошел принц Ларк, веселый и встрепанный.
— Если бы, — буркнул Нико, и его собутыльники вновь бессовестно заржали. — Видите ли, ваше высочество, мне упорно советуют не искушать более судьбу и признать наше пари проигранным.
— А-а, ясно, — протянул принц. — Значит, вы, граф, познакомились с Джегейль поближе и пришли сюда заливать это горе? Своеобразная девушка, верно, граф?
— Чума она, а не девушка!
— Что есть, то есть, — принц рассмеялся. — Признаться, после моего первого с ней разговора я тоже был изрядно взбешен. Так что, признаете свой проигрыш?
— Да ни за что! — взбешенный предложением Нико хлопнул ладонью по столу так, что зазвенели, падая, бокалы. — Она чума, я ее не понимаю, я чувствую себя дураком с нею рядом, но… — Он махнул рукой, поднял свой бокал, наполнил и медленно, заставляя себя успокоиться, выпил. — Вы были правы, мой принц. Она другая. Не такая, как прочие. И у нее такая улыбка…
— Он влюбился, — сказал кто-то за спиной.
— Иди ты, — не глядя, отмахнулся Нико.
Ларк, раздвинув бутылки, бокалы и блюда с закусками, угнездил локти на стол, сплел пальцы в замок, опустил на них подбородок и нахмурился.
— Послушайте, дорогой фор Виттенц, — негромко начал он, мотнул головой и невесело усмехнулся. — Никодес. Если вы все еще хотите лишь доказать мне свою правоту — продолжайте, воля ваша. Но если Джегейль стала вам на самом деле небезразлична, если вы хотите завоевать ее сердце, послушайте моего совета, откажитесь от пари. Я не стану настаивать на проигрыше, давайте сойдемся на ничьей, тем более что я вовсе не хотел с вами спорить. У этой девушки, Никодес, очень высокая планка самоуважения, и пари на ее благосклонность она не воспримет как комплимент.
— Э, господа, так неинтересно!
— Не по-спортивному, а, граф?
— Ваше высочество, как вы можете предлагать ничью, я ставил на вашу победу!
Ларк вскинул руку:
— Тихо, господа. Плевать на пари, дело серьезное. Право, граф, подумайте. Взвесьте свои чувства. Можете не отвечать сию минуту.
— Я не привык отступать, ваше высочество, — Нико покачал головой, почти уверенный, что сейчас совершает ошибку. Но ведь пари…
— Почему сразу отступать? Можете считать это перегруппировкой. Или отходом потрепанных в бою частей на заранее приготовленные позиции и вводом в бой резерва.
— В общем, ты реши, друг, чего хочешь — пари или жениться, — ввернул ди Ланцэ. — Здесь, похоже, или — или.
— Вот именно, — кивнул принц. — Это, в принципе, не мое дело и даже как-то не по-товарищески, подталкивать своих боевых друзей к семейным узам, — за столом вновь грянул хохот, а принц спокойно закончил: — Но Джегейль стоит того, чтобы всерьез побороться за ее сердце.
— Э-э, уж не влюбились ли и вы, ваше высочество?
— У меня к барышне фор Циррент исключительно дружеские чувства, — спокойно ответил Ларк. — Иначе я бы уже на ней женился. Если, разумеется, она согласилась бы, в чем я вовсе даже не уверен.
Кто-то присвистнул. Кто-то протянул:
— Даже так…
— Однако я по-прежнему закоренелый холостяк, — Ларк широко улыбнулся и потянулся за бутылкой. — Тост, господа.
— За прекрасных дам?
— За то, чтобы прекрасные дамы любили кавалеров!
Снова грянул смех, вино полилось в бокалы.
— Тост, — повторил Ларк. — За то, чтобы осажденные форты, видя перегруппировку, принимали ее за отступление и выводили свои