За окном внизу простучали копыта и стихли. Женя накинула шаль поверх домашнего платья и сбежала вниз, в большую гостиную — как раз вовремя, чтобы встретить входящего графа. Улыбнулась:
— Дядюшка! Вы сегодня поздно. Все в порядке?
— Не спрашивай, — тот махнул рукой. — Лучше расскажи, как тебе понравился театр.
— Заварить вам чаю? Тетя, наверное, уже приказала накрывать к ужину. Театр, — она пожала плечами, — познавательно.
— Замечательное было представление, — вошла тетушка. — Особенно в антракте. Ты голоден, Варрен? Пойдем в столовую. Ты будешь есть, а мы тебе все расскажем.
Рассказывала в основном тетушка; граф отказался от чая и пил вино, но чай Женя все равно заварила, и сидели втроем долго, совсем допоздна. Жене было хорошо. До боли, до щемящей нежности хорошо ощущать себя членом семьи, любимой племянницей, не чужой и не одинокой. Да и к черту этот интернет, в самом деле. Все равно, если в целом, жизнь здесь складывается куда более интересно.
— Деточка, что стряслось?! Все было так хорошо, а ты вдруг плачешь?
Женя торопливо вытерла слезы:
— Нет-нет, все в порядке. Я просто… просто, ну…
— Снова дом вспомнила?
— Нет, — Женя покачала головой. — По-моему, наоборот… Я вдруг поняла, что больше не хочу вспоминать дом. Поняла, что мой дом теперь здесь, с вами. Ой, вы только не думайте, что… В общем, все правда хорошо, честно, — Женя махнула рукой, запутавшись в несвязных объяснениях. — Просто вы на самом деле стали мне семьей, и…
Тетушка Гелли обняла ее и почему-то поглядела на дядюшку укоризненно.
— Так, деточка. Ты, главное, ерунды себе какой-нибудь не надумай. О чем вы с братцем по его государственным делам договаривались — это одно. А то, что ты наша племянница — совсем другое, поняла?
— Но это же не на самом деле, — прошептала Женя.
— А какая разница? Если ты так чувствуешь и мы так чувствуем, если мы все хотим быть семьей, кто нам помешает?
— А вы хотите? Правда?
— Еще слово, и я сочту твое недоверие весьма обидным, — проворчал дядюшка. — Знаешь, Джегейль, твоя тетка Гелли не ошибается, когда дело касается семьи.
Он поставил на стол полупустой бокал с темным, почти черным вином, обошел стол и остановился у Жени за спиной, положив ладони на спинку ее стула. Вздохнул:
— Твое появление в нашем мире было вполне невероятным событием, но то, кем ты стала для нас, наверное, еще невероятнее.
— В нашем мире это называется «оперативная легенда», — проворчала Женя, и вдруг сама заметила, что ее интонации довольно похоже повторяют дядюшкины.
— Знаю, — отозвался тот, — ты рассказывала. Так вот, дорогая племянница, поздравляю — я не просто поверил в собственноручно состряпанную оперативную легенду, мне все чаще кажется, что весь наш мир в нее поверил. И я вовсе не людей имею в виду, а сам мир. Ткань бытия, как выражаются наши маги.
— Это плохо? — тихо спросила Женя. Ей мучительно хотелось посмотреть графу в лицо, в глаза, но страх мешал, и она замерла в объятиях тетушки Гелли, чувствуя себя почему-то очень несчастной.
— Это замечательно, — снова вздохнув, ответил граф. — И не обращай внимания на мой мрачный вид, причины моей злости никак с тобой не связаны. Просто дело не складывается.
— В общем, выбрось глупости из головы и возьми еще печеньице, — подытожила тетушка Гелли.
ГЛАВА 12, в которой Джегейль фор Циррент наконец-то знакомится со своей второй тетушкой
Несколько дней прошли так спокойно, что впору было заподозрить скорые неприятности. В окно нудно стучал дождь пополам с ледяной крупой, высовывать нос на улицу решительно не хотелось, и Женя засела в библиотеке. Отобранные для нее Ланкеном записки путешественников и географические заметки она отложила на будущее, решив, что подшивки столичных газет, дополненные тетушкиными комментариями, будут пока что куда полезней для ознакомления с новым миром.
Сплетни, скандалы, перемывание косточек всем мало-мальски известным лицам — оказывается, этого хватало не только по гостиным, но и в «Столичном вестнике». «Желтая пресса как она есть, — фыркала Женя, перелистывая страницы. — Надо спросить у дядюшки, что там обо мне пишут».
Граф дома почти не появлялся, а газеты за последний месяц хранились у него в кабинете, а не в библиотеке, поэтому о себе Женя пока почитать не могла. Впрочем, было у нее подозрение, что это даже к лучшему…
Очередные платья портной привез на дом, Женя прослушала еще одну лекцию о том, куда какие наряды надевать и с какими аксессуарами, и ностальгически повздыхала по засунутым в самую глубину шкафа родным джинсам. Она уже не путалась в юбках, даже походка изменилась, утратила непринужденность и раскованность, стала плавной и мягкой.
— Сама себя не узнаю, — призналась Женя, отвернувшись от зеркала.
— Разве тебе не нравится? — спросила тетушка.
Женя пожала плечами:
— Даже не знаю. Нравится, наверное. Но немножко пугает. — Тетушка вопросительно подняла брови, и Женя пояснила: — Вот дядя сказал: «ткань бытия», и мне оно как-то в голову запало. Как будто меня что-то переделывает под этот мир. Дома я бы от таких нарядов шарахалась, может даже, со скандалом. И здесь поначалу дико было, что приходится все эти юбки на себя напяливать и как-то в них еще ходить умудряться. А теперь — будто так и надо!
— Деточка, — тетушка покачала головой, — одежда, конечно, важна, но не одежда делает человека. Разве что в чужих глазах.
— Понимаю, но… — Женя беспомощно пожала плечами. Не могла она внятно объяснить, сама в собственных ощущениях путалась!
— Вот и не бери в голову. Во времена моей юности, кстати, случился как-то отменный скандал с переодеванием, рассказать? Только без имен и между нами, а то, видишь ли, участники того скандала еще вращаются в обществе, может получиться не вполне прилично, если вдруг припомнить их былые шалости. Собственно, героине этой истории ты уже была представлена, это Нелль ди Тонншэре. — Женя кивнула, вспомнив миловидную пожилую даму. Однако веселое у тетушки «без имен»! — Так вот, в юности Нелль считалась первой столичной красоткой и перебирала кавалеров, как какая-нибудь зеленщица — овощи.
Тетушка несколькими точными жестами изобразила, как некая гипотетическая зеленщица с брезгливой гримаской отбрасывает в сторону гнилье и раскладывает по кучкам остальной товар — мелкий к мелкому, средний к среднему… Женя расхохоталась.
— О-о, ты не представляешь, какие кипели страсти, — тетушка довольно прижмурилась, — какие пари заключались на имя счастливчика, который завоюет ее сердце! А в итоге неприступную Нелль похитил никому не известный капитан из провинциального гарнизона, навещавший в столице свою престарелую двоюродную бабку.
— То есть как — похитил?!
— А как оно бывает, сначала — сердце, потом — все остальное, а там и до свадьбы дошло. А так как уважающую себя барышню не похитят, ежели она сама того не захочет, наша Нелль, чтобы без помех выйти из отчего дома, переоделась