– Все это – и дурацкий договор, и любовная связь, и твое притворство в попытке стать парой – все только ради того, чтобы я забеременела?!

Я с изумлением всматривалась в его лицо, забыв даже об ужасе, только что владевшем мной. Господи, как же мне больно!

– Но ведь я сама бы согласилась… со временем.

Однако, заглянув в его бесстрастные глаза, я поняла: меня-то в планы как раз не включали. И ждать – не собирались. Ему нужен был только ребенок. Не я.

– Почему именно меня – на роль матери?! – уже не проговорила, а скорее простонала я.

– Так было надо, – спокойно и убивающе откровенно ответил Орино.

Я почувствовала, что его руки вновь опустились мне на плечи.

– Ты сейчас прикажешь мне забыть об этом? – в отчаянии прошептала я.

– А ты бы предпочла помнить?

Помнить… Жить с этой новой правдой? Или забыть все, вернувшись в существование беззаботно счастливой «возлюбленной» верлианца? Но если я все забуду, я уже не спасусь.

– Оставь мне память, – внутренне подобравшись, ответила я.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Орино, и эта его податливость снова парализовала душу ужасом.

Да стоит ли вообще жить дальше? Знать, что я не существую для собственной матери. Бедная мама! Потеря отца была для нее горем, а сейчас оно удвоилось. Для этих холодных и бездушных верлианцев наши чувства, судьбы и души не имеют никакого значения.

– Мы настолько незначительны, что не достойны даже малейшего сочувствия с вашей стороны? Мы – расходный материал? За что вы мучаете землян?

Видимо, мой инстинкт самосохранения подсказал мне правильный выход – сменить тему разговора. Потому что руки с моих плеч он убрал и застыл рядом с немного удивленным видом. Потом вздохнул и сказал:

– Регина, ты неверно судишь обо всем. В том числе и о том, что происходит за пределами купола. Мне жаль, что ты это видела.

Не сдерживаясь, я злобно, прямо-таки со свистом зашипела:

– Вы оккупанты! Вы захватили наш мир! А нас… нас вы, как животных, заперли в этих клетках без права знать, понимать, самим принимать решения! Это наша планета, а мы существуем на ней на правах одомашненных питомцев для вашего нездорового любопытства, для какой-то селекции!

Вся моя ненависть, вся боль – за маму, за Дениса, за всех землян – вырвалась наружу вместе с этими отчаянными словами.

– Успокойся! Не тебе судить о том, о чем ты понятия не имеешь. И какая еще селекция? Что за чушь?!

Холодный окрик Орино и страшное выражение его лица мгновенно напомнили мне тот миг, когда он расправился с Денисом, вырвав меня из его рук, а тот потерял равновесие и упал со стены купола.

– А к-как, – заикаясь и трясясь от страха, выдавила я, – каким же еще словом можно назвать твои намерения в отношении меня?

– Заботой.

От возмущения я даже подскочила. Издевается!

– Благодарить меня должна. Из-за этого одиозного землянина тебя бы уже в живых не было. А ты не только не ценишь мою помощь, но еще и уподобляешься ему, бездумно набрасываясь на того, кто заведомо сильнее тебя, – жестко пояснил Орино и кивком головы указал мне на кровать. – Прекрати разговоры и ложись, я устал. Эксперимент с перемещением в прошлое вошел в активную фазу, и на отдых времени все меньше.

От этой прямолинейности меня передернуло, и я в отчаянии уцепилась за возможность оттянуть неизбежное, продолжив разговор.

– Значит, мы на станции Службы времени? Да?

Он недовольно кивнул.

– Но… но ты же говорил, что в прошлое отправят меня. Никто другой так не подготовлен…

– Нет, – мрачно возразил Орино, вновь обхватывая ладонью мое плечо и подталкивая в нужном ему направлении. – Я никогда не намерен был этого делать. Терять столько времени, отпуская тебя туда, рисковать тобой. Еще накануне нашего отлета на Землю Кузьмин получил мое распоряжение о назначении твоей коллеги для выполнения этой миссии.

В шоке я застыла на месте вопреки даже понукающему движению вперед. Мы столько говорили об этом там… дома… на Земле. Я рассказывала ему о своих мечтах, переживаниях, делилась восторгом от предвкушения незабываемого опыта. А он поддерживал, отвечал на вопросы, пояснял. И все это время знал, что для операции в прошлом уже назначен другой историк. Ни разу не дал мне ни в чем усомниться, только подтверждал и ободрял – и все лишь затем, чтоб я вела себя послушно?

– Ты… Ты – самое гнусное существо, которое я встречала в жизни! Будь проклят тот день, когда я поехала в Казань!

Орино несколько секунд пристально вглядывался в выражение моего лица, а потом неожиданно одобрительно улыбнулся:

– Прекрасно! Чем хуже ты будешь ко мне относиться, тем проще мне будет.

Решительным толчком в плечо он заставил меня, и так едва держащуюся на ногах, неловко плюхнуться на кровать.

– Ничего не будет у нас, понятно? Терять мне уже нечего! Я не буду все это терпеть, даже не мечтай!

Мой злой вопль, однако, совершенно не впечатлил Орино, и он, забравшись на кровать с другой стороны и игнорируя мое упорное сопротивление, притянул меня ближе к себе и навис сверху.

– Или ты сейчас замолкаешь и не мешаешь мне спать, или получишь именно то, о чем сама, похоже, мечтаешь.

Потрясенно обмякнув, я замолчала, вглядываясь в его бесстрастное лицо. Типичная верлианская маска. Как его поймешь? Намеренно испытывает мою нервную систему на прочность? Внезапно прошел весь страх. Осознание противоестественности ситуации выдавило его из моей головы.

В какие-то доли секунды в ней промелькнули картинки начала крушения моей прежней жизни. Вот Денис, стремясь спровоцировать верлианцев, притягивает меня к самому краю опорной балки. Я смотрю вниз с огромной высоты и понимаю, что неминуемо разобьюсь о бетонное основание, стоит лишь сделать маленький шажок. Мое тело, утратив опору, проваливается в бездну. Но разве можно помнить то, чего не было? И сам Орино. Его абсолютное преображение, его жестокость. Как можно, узнав его истинное лицо, взять и спокойно заснуть с ним рядом? Почему он сохранил мне разоблачающие его воспоминания? Зачем сообщил о своих целях так откровенно?

Я словно оцепенела от всех этих мыслей, прекратив всякое сопротивление. А он, кажется, удовлетворенный этим, еще некоторое время всматривался в мои глаза, а потом, прежде чем отодвинуться, устраиваясь поудобнее на кровати, спокойно предупредил:

– Рискнешь встать – получишь по заслугам!

И, прикрыв глаза, он почти сразу уснул.

Я не рискнула. Какой в этом смысл? Как выбраться из этого помещения, я пока не представляю. А усугублять и так практически неразрешимую ситуацию не хочу. И надо обдумать все, что сообщил Орино. О том, чтобы заснуть, мне теперь и мечтать не стоит. А вот понять, чего он желает от меня добиться, – необходимо.