Что можно было ответить? От злости я чуть не задохнулась.

— Ни в какой отпуск я с вами не поеду. — Проговорила твердо, стараясь не повышать тон.

— Поедешь. — Пообещал приторным голосом.

— Моя несвобода будет граничить стенами «Софитэля» и ни на шаг дальше. — Процедила сквозь зубы с отвращением.

Марк Янович сузил глаза, и наверняка собирался поставить меня на место, но в какой-то момент передумал.

— Хорошо. — Согласился так, что я уже после этого слова поняла, что сейчас пожалею о том, что стала выдвигать условия. — Отдохнем здесь. Я забронирую нам Премиум-СПА? Или коттедж-люкс? — Он потянулся к компьютеру.

Меня аж в пот бросило. Загнала сама себя в ловушку.

— Нет!

— Что нет?

— Не надо… — Слезы подступили к глазам. Так ломать человека, как это делал он — надо уметь. — Я поеду с вами в… «Омут».

— Уверена? — продолжил издеваться.

— Да. — Закрыв лицо руками, облокотилась о стол, умоляя собственный организм не дать воли слезам при нем. Услышала, движение с его стороны. Он подошел и стал сзади, после чего я почувствовала, прикосновение его пальцев к моим плечам. А буквально через секунду, наклонился и обхватил руками, сжимая запястья рук и обездвиживая.

— Напомни мне, я просил быть более лояльной и сговорчивой? — прошептал в ухо. Дернулась, пытаясь освободиться, но безуспешно.

— Пустите!

— Не ори. — Посоветовал, сжимая еще крепче. — Так как? Просил?

— Да. — Произнесла, понизив тон.

— Сашуля… давай договоримся, что я не буду повторять свои просьбы дважды. — От урывчатого теплого дыхания, которое нагоняло такой страх, что ноги отнимались — спину стало покалывать.

Я думала, что он меня отпустит, но нет. Его губы переместились на затылок, а потом, зарываясь под воротник, теплой полосой проскользили в левую сторону, по трапециевидной мышце и свернули к ключице, оставляя влажный холодеющий след. О, вселенная! Это был его язык, а не губы!

Мне стало душно. И тошно. И страшно. И… волнующе как-то. Такое, наверное, чувствуют дрессировщики, когда к ним ластится тигр.

— Хорошо. Да. Да. Я все поняла. — Прошептала сдавленным голосом, содрогаясь от собственных ощущений.

— Прекрасно. — Хватка ослабла в тот же момент. Он неспешно вернулся к себе за стол, а я непроизвольно начала растирать запястья, словно заключенный, которому сняли наручники. — У тебя завтра выходной? — спросил, усаживаясь.

— Да.

— В девять я буду ждать у подъезда. Не опаздывай.

Сказано было так, что сразу стало понятно — аудиенция закончена. Выходя из здания, попыталась понять, откуда такое давление в груди, и никак не могла поймать мысль. Осознала, когда входила в наш ресторан и даже остановилась. У Марка Яновича, почему-то резко изменилось отношение ко мне. Если раньше он вел себя словно хозяин с маленьким царапающимся котенком — с долей ласки и забавы, то в тот день никакой теплоты не осталось. Что произошло? Или попросту согнал на мне злость, потому что подвернулась со своим гонором под руку? Как бы там ни было — чувство горечи заполонило душу и не отпускало.

По дороге домой, вдруг сообразила, что не знаю, о каком времени он говорил. Девять утра или вечера? Что ж. Выспаться, значит, не получится. Буду готовиться на утро, раз не хватило ума спросить. Звонить ему, чтобы уточнить не возникало никакого желания.

На следующий день, без пяти девять вышла из парадного. Черный мерин уже стоял, выпуская сзади струю дыма. Села в машину, рядом с водительским сидением.

— Здравствуйте.

— Доброе утро. — Ответил, словно одолжение сделал.

Мы ехали куда-то примерно с полчаса, не сказав и слова друг другу. Я молчала потому, что мне было безразлично. После вчерашнего внушения, поняла, что надо приучать себя к мысли о том, что отныне и на неопределенный срок вместо человека буду бесправным существом. А самый легкий способ смириться с этим какой? Правильно. Поселить внутри равнодушие к происходящему.

Почему молчал он — совершенно не интересовало.

Когда машина припарковалась, с удивлением увидела перед собой высокое здание какой-то больницы. А дальше начался сплошной «трэш и хардкор»…

— Зачем мы здесь? — спросила, не выдержав, уже будучи в лифте.

— Увидишь. — Ответил небрежно, доставая телефон. Набрал кого-то, а услышав ответ, улыбаясь, спросил: — Серафимовна, привет. Ты у себя? Да, буду через три минуты.

Как только мы вышли на этаж, я тут же увидела указатель «Гинекология».

— Зачем вы меня сюда привели? — остановилась, как вкопанная.

— Тебя посмотрит гинеколог.

— Зачем?!

— Это моя первая просьба, так что просто молча выполняй. — Отрезал, направившись вперед по коридору.

Серафимовной оказалась женщина мужиковатого вида в белом халате, который трещал на ней по швам, расползаясь в районе пуговиц, стоило ей только присесть за стол.

После их радостных приветствий, Марк Янович мотнул головой в мою сторону:

— Посмотри девочку, пожалуйста.

Если вкратце, кроме обычного осмотра с взятием мазков на анализ, меня протащили по полному обследованию на гормоны щитовидки, яичников и гипофиза, а так же попытались выяснить кроме стандартных статистических данных личную информацию. А именно: живу ли регулярной половой жизнью, была ли беременность и если да то сколько раз, делала ли аборты, есть ли дети.

Как для стандартного визита к новому врачу, в этих вопросах не было ничего сверхъестественного, но учитывая, что Вульф сидел вместе с нами в кабинете, отвечать на них я бы не стала даже под дулом пистолета.

Демонстративно молча сложив дрожащие руки на груди, уставилась в сторону.

— Ну и что мне предлагать, если мы в молчанку играем? — спросила Серафимовна, переведя недовольный взгляд с меня на Марка Яновича.

— Детей нет, так что спираль не вариант.

От его комментария сделалось тошно. А когда врач надумала выразить свое мнение по поводу моего возраста и отсутствия ребенка, я не выдержала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Это потому, что мне в жизни одни уроды и козлы попадаются. Рожать не от кого.

Директор поменял позу, наверное, обдумывая как лучше отрезать мне язык, а гинеколог хохотнула:

— С таким подходом никакого предохранения не нужно. — После чего добавила, переведя взгляд на Вульфа: — Как будут анализы, я подберу КОК и маякну.

Назад к лифту мы шли в полном молчании. И у меня даже проскочила мысль послать к черту всю свою человечность и отдать Диану под суд, отказавшись от нашей с директором договоренности. Такого унижения я не испытывала никогда в своей жизни.

После пережитого что-то внутри сломалось окончательно — не осталось