Он написал великое множество стихов о розах — в этом есть ирония, даже Ричард мог ее разглядеть, хотя на самом деле Рильке не из тех поэтов, которых Ричард много читал: до этого года он даже не слышал о нем. Теперь, после того как Ричард пробежал глазами немного о Рильке в интернете, ему пришлось бы сказать в разговоре с Пэдди, что он не совсем догоняет: как дерево может вырасти в ухе? Там же мало места.
Однако Рильке-мужчина представляется обаятельным прохвостом, по крайней мере, судя по роману и тем отрывкам, что Ричард пробежал глазами: так, когда к нему в гости приходила дама, в какой-то момент он чинно вставал перед ней и читал стихотворение, а затем так же чинно дарил ей перед уходом прочитанное стихотворение, переписанное его рукой и посвященное ей, а она уходила из башни, уверенная, что он написал это стихотворение специально для нее. На самом же деле стихотворения могли быть написаны за много лет до этого, и после смерти Рильке несколько дам с огорчением узнали, что он утилизировал с ними старые стихи — порой одно и то же стихотворение с несколькими женщинами.
Но обаяние, несомненно, открывало перед ним множество дверей, и Рильке явно не был хоть сколько-нибудь богат, но, будучи поэтом, нуждался в заботе патронов и матрон (можно так сказать — матроны, или это нефеминистично? Женщины не обидятся?). Особенно ему нравилось гостить у богачей в роскошных замках и дворцах. А кому бы такое не понравилось?
Но розовый шип… Стихи, подаренные дамам… Обаяние…
Говорят, и т. д.
Именно от этого Ричард и бежит, так ведь?
Ричарда вдруг начинает тошнить.
Его вполне может и вправду стошнить.
(Симптом лейкемии?)
Он озирается в поисках урны. Не хочется блевать на такой ухоженный перрон.
Тогда его воображаемая дочь говорит в ухе: Вряд ли ты блеванешь. Нельзя думать о том, нормально это или нет, когда тебя тошнит в каком-то месте, если тебя действительно должно стошнить. А в ухе навалом места для дерева. Дерево в ухе. Роза в крови. Вспомни, где я сама-то живу.
Он снова проверяет время.
11:29.
Эти часы что, сломаны?
Одна-единственная минута и впрямь такая длинная?
Или сломаны часы, что находятся у него внутри?
Он выходит из вокзала и прохаживается перед фасадом в поисках чего-то реального, чтобы отвлечь внимание от некоторых других реалий.
Вон там высокое каменное сооружение — возможно, памятник жертвам войны. Он подойдет и прочитает имена погибших на его боках.
Но имен погибших там нет.
Вместо этого на дощечке, вставленной в камень, золотыми буквами написано:
ФОНТАН МАККЕНЗИ
ПОДАРЕН РОДНОМУ ГОРОДУ
ПИТЕРОМ АЛЕКСАНДРОМ МАККЕНЗИ,
ГРАФОМ ДЕ СЕРРУ-ЛАРГУ
ИЗ ТАРЛОГИ,
И ОТКРЫТ
ГРАФИНЕЙ ДЕ СЕРРУ-ЛАРГУ
21 ИЮЛЯ 1911 ГОДА
Это старый питьевой фонтан, в котором нет воды.
Ричард обходит его пару раз по кругу. Еще раз читает табличку. Как странно. Встреча Шотландии с Португалией — это же Португалия? Или Южная Америка? Он ощупью ищет свой телефон, для проверки.
Телефона нет.
Поэтому он идет напрямик к грузовику с кофе перед вокзалом.
Кофе écossé[12]
Отведай
нашей задушевности
В окошке никого нет. Он стучит по гофрированному металлическому боку.
Женщина гусеницей переползает через передние сиденья, сначала глухо ударяясь головой об пол. Вставая и появляясь в окошке, она кажется очень недовольной тем, что ее потревожили. Выглядит она заспанной. Кажется, она в спальном мешке, который прижимает к груди.
Да? — говорит она.
Трудный день, — говорит Ричард.
Она смотрит на него безучастно.
Я вас не разбудил? — спрашивает он.
Вы намекаете на то, что я сплю в этом фургоне? — спрашивает она.
Он краснеет.
Нет, — говорит он.
Ну, так чем могу вам помочь? — говорит она.
Она не так молода, как он сперва подумал. Круги под глазами, лицо пожившее, поношенное на вид. Пятьдесят? Она видит, что он пытается определить ее возраст, и бросает на него саркастичный взгляд.
Я хотел спросить, есть ли здесь поблизости публичная библиотека, — говорит он. — Уверен, вы рады, что фонтан не работает. Еще бы, ведь он отхватывает у вас часть прибыли. Меня заинтересовала дощечка сбоку. В смысле, какое вообще отношение может иметь Серру-Ларгу к этому месту?
Библиотека закрыта, — говорит женщина.
Ричард качает головой со страдальческим видом.
В какое время нам довелось жить, — говорит он. — Что это за культура, которая хочет, чтобы народ ничего не знал? Что это за культура хочет, чтобы у некоторых людей было меньше доступа к знаниям и информации, чем у людей, которые могут за это заплатить? Это напоминает научную фантастику о тоталитарном обществе. Хороший получился бы фильм годах в 70-х, когда я был отчасти режиссером. За свои грехи. Я и до сих пор режиссер. Но сейчас другое время, ох, совсем другое. В наше время никто бы не поверил, расскажи мы им тогда, что будет сейчас. Я хочу сказать, это Рагнарёк.
Нет, это Кингасси, — говорит она.
Нет, — говорит Ричард. — Я хочу сказать, это конец света. Я имею в виду закрытие библиотек.
Она не закрыта в смысле закрыта, — говорит женщина. — Она закрыта по вторникам.
О, — говорит Ричард.
Завтра откроется, — говорит женщина.
А, — говорит Ричард.
Что-нибудь еще? — спрашивает женщина.
Нет-нет, — говорит Ричард. — Нет, спасибо. Разве что…
Женщина выжидающе поднимает брови.
Вряд ли у вас есть такая вещь, как лимон, — говорит он.
Лимонад? — спрашивает женщина.
Нет, лимон, просто обычный лимон, — говорит он.
Нет, простите, ничего такого у нас нет, — говорит женщина.
Ну ладно, тогда возьму вот этого лимонада, — говорит он.
Вообще-то у нас нет никакого лимонада, — говорит женщина. — Нет в наличии.
Ладно, тогда возьму эспрессо, — говорит Ричард.
Извините, сегодня у меня в фургоне нет кипятка, — говорит женщина.
Ну, тогда яблочный сок, у вас есть яблочный сок? — спрашивает он.
Нет, — говорит женщина.
Хорошо, — говорит Ричард. — Тогда просто бутылку воды, пожалуйста.
Женщина смеется.
Меня всегда смешит, когда люди хотят купить в Шотландии бутилированную воду, — говорит она.
И все-таки.
Всегда, — говорит женщина.
Или с газом, если у вас другой нет, — говорит он.
Ох, воду мы не продаем, — говорит женщина.
Ну так что же у вас есть? — спрашивает он.
Вообще-то сегодня у нас в фургоне совсем ничего нет, — говорит женщина.
Почему же вы тогда открыты? — спрашивает он.
Он показывает на окошко.
Свежий воздух, — говорит женщина. — Угощайтесь.
Она собирается уйти.
Какие величавые горы вон там, — быстро говорит Ричард. — Правда, величавые только по отношению к человеку. Если сравнивать с чем-нибудь типа Швейцарии.
Небось да, — говорит женщина.
Приятно, наверное, жить среди не столь фантастически величавых, более дружелюбных гор, — говорит он.
Дружелюбных? — переспрашивает женщина. — Легко же вам мозги запудрить. Дружелюбный Кернгормс[13]. Да там же можно погибнуть мильоном жутких способов.
Серьезно? — говорит Ричард.
Открытый всем ветрам: грозы, метели, — говорит женщина. — Аэродинамическая труба