Территория нелюбви

Вот же чёртова девка!

Она ворвалась в мой кабинет с той же бесцеремонностью, с какой привыкла топать по жизни — не замечая препятствий.

— Кирилл Андреевич, добрый день! — наглая бестия широко улыбнулась.

Был добрый… Пока на него не обрушилась чудовищная напасть…

Маленькая и изящная, как фарфоровая куколка. Только мне уже известно, как бывает обманчива внешность. В нежном ангельском облике кротость и смирение, а в чернющих бесстыжих глазах черти отжигают рок-н-ролл.

— Айя, кажется, я запретил тебе здесь появляться, — напоминаю тоном строгого дядюшки.

— Вам не показалось, Кирилл Андреевич, — в голосе покорность и сожаление, — но с момента Вашего запрета кое-что изменилось.

Я даже не рискую строить предположения и терпеливо жду хреновых новостей…

«Целую неделю Бабаня лежала в больнице и смотрела в окно на серое хмурое небо, рыдающее проливным дождём. И птицы попрятали клювы в задницы — мокро же! Зато сегодня им весело — лето вернулось! А только Бабане, лежащей в гробу, уже пофиг на эту свистопляску. А копачам пофиг на Бабаню — они изрядно вспотели и теперь с нецензурным выражением на рожах нетерпеливо подгоняют: «Давайте, прощайтесь уже!» Вон, их главный, Геракл засушенный, уже лопатой поигрывает. А ну, дядя, врежь-ка вон той бабке по загривку, она у меня уже давно на ласку напрашивается. Прощаться никто не торопится — не наговорились ещё, не всех обмусолили. У-у, стервятники! Сейчас ещё и жрать пойдут на халяву. Но сперва горячие новости! Острые любопытные взгляды сосредоточились на моей мамочке, горестно понурившей голову. И зашуршали ядовитые шепотки. Вот же тварюги говнодушные! Так хочется выхватить у копача лопату и каждой твари по тупой брехливой харе — на-ка!»