Взобравшись на четвёртый этаж, я быстро свернула разговор и приложила ухо к двери. Тишина. Может, мама спит? Оказалось — показалось. Никаких следов присутствия мамы здесь нет. А где же её вещи?
В тихой, непривычно пустой квартире… потеря внезапно обрушилась на меня невыносимой тяжестью. Здесь каждый сантиметр напоминает о Бабане. И поверить, что её больше не будет, просто не получается… Невозможно. Кажется, прямо сейчас откроется дверь в её комнату и недовольный голос гаркнет: «Мой руки, шаболда! Небось, опять голодная, как собака?
Голодная, Бабань… Как стая зубастых волков!
Закрывшись в ванной, я долго и тщательно намыливаю руки и разглядываю себя в зеркале. И правда мелкопузая! Может, мне каре сделать?.. Со своим ростом я уже давно смирилась. Метр пятьдесят девять — это мой пожизненный приговор. И на округлые формы тоже надежды мало — и мама, и Бабаня стройные, а отец…
В глубине квартиры что-то громыхнуло, заставив меня вздрогнуть. Выключаю воду и прислушиваюсь… А шумно выдохнув, понимаю, что несколько секунд не дышала. Вот дурная! Это же Ричи хулиганит!
Я взбираюсь на край ванны и аккуратно снимаю решётку вытяжки. Достаю начатую пачку сигарет, зажигалку и, прикурив, с наслаждением затягиваюсь. Понимаю, что спалить меня некому, но всё же делаю это тихо и дымок выпускаю точно в вытяжное отверстие. Это мой ежевечерний тайный ритуал, и я не стану ему изменять.
***
Забив пустой холодильник продуктами, я сделала себе гигантский бутерброд и, быстро прошмыгнув мимо Бабаниной двери, сбежала в свою комнату. Вот теперь я дома! С размаху плюхаюсь на диван и жадно вгрызаюсь в мягкую булку и остро пахнущую колбасу — м-м!
— Айка, добрый день!
— Вечер уже, — отвечаю с набитым ртом.
— Устала?
— Мугу…
— Устала?
— Устала, глухарь! — огрызаюсь, не поворачивая головы.
— Шаболда! — прозвучало возмущенное рявканье у меня над ухом. Ужас! Голосом Бабани!
Покрывшись гигантскими мурашками, я оглянулась себе за спину.
— А кому я сейчас клюв скотчем перемотаю?..
Ричард, двухкилограммовый ворон-переросток, стремительно запрыгал по спинке дивана прочь, недобро поглядывая на меня одним глазом. Обиделся.
— Прости, Ричи, я пошутила. Колбасу хочешь? Ну, я же вижу, что хочешь, — я отщипнула кусок пахучей колбаски и протянула своему питомцу.
Но гордый Ричард спрыгнул на пол и, не оглядываясь, пошёл в свою комнату — на балкон. А по пути следования умышленно нагадил на мой чистый пол. Вот засранец! Мама наверняка будет в шоке…
И только я об этом подумала, как в коридоре взвыл домофон. Пусть это будет она.
***
Уже минут сорок мы сидим на нашей крошечной кухне. Мама, пребывая в лёгком подпитии, увлечённо рассказывает, как несправедливо сложилась судьба у её школьной подруги Маринки. И училась та кое-как, и красотой не блистала, а мужика себе оторвала, гляди-ка — умного, богатого, щедрого! И Маринка теперь не работает, а только занимается домом и ребёнком. Всего-навсего одним ребёнком! Вот за что ей?..
Мне плевать на незнакомую Маринку. Я молча пожимаю плечами и разглядываю свою маму. Она почти не изменилась — такая же стройная зеленоглазая блондинка. И это несмотря на то, что она родила четверых детей. Мама у меня человек публичный и поэтому всегда тщательно следит за своей внешностью.
— Мам, а как там девчонки? — перебиваю её рассказ о Маринкиной крутой и дорогущей тачке.
— Но вы же, кажется, общаетесь? — недовольная тем, что ей не дали договорить, мама раздражённо передёргивает плечами. — Шурочка не прошла на бюджет и теперь ищет работу, а Степашка пока, к счастью, в школе.
Мне вот непонятно, зачем было мудрить с именами детей, регистрируя их как Александрину и Стефанию, чтобы потом всю жизнь называть Шурочкой и Степашкой?
Конечно, я всё знаю про своих девчонок, ведь мы постоянно общаемся в сети и иногда созваниваемся. Но мне же хочется поговорить с мамой о нашей семье, а не о Маринкиной. А ещё, наверное, я жду, что мама спросит: «Ну а ты как живёшь, Айя?» Я не стану вдаваться в подробности, просто скажу, что всё хорошо… Пусть только спросит. И мама спрашивает:
— А как поживает твой брат, тебя совсем не интересует?
Абсолютно!
— И как он? — вежливо спрашиваю.
— Наш Алекс поступил на юрфак! — с гордостью объявляет мама.
«Наш Алекс»! Не Сашка, а Алекс — так-то вот! Наследник! Первенец! Любимчик!
Вообще-то, малышку Стефанию мама тоже обожает, но Алекс…
Восемнадцать лет назад моей маме посчастливилось разродиться двойняшками и на радостях она назвала их одинаковыми именами. Но почти сразу Александр и Александрина сократились до Алекса и Шурочки, чтобы не путаться.
Ещё полчаса я терпеливо выслушиваю мамины жалобы на папу, на бабку Валю (папину маму) и на страшные киевские цены. И когда от усталости мама начинает клевать носом, я с надеждой предлагаю:
— Мам, ты уже спишь совсем, давай я тебе постелю.
— Ой, правда, — вяло бормочет она, — что-то я совсем никакая…
— Погоди, я сейчас! — торопливо срываюсь с места. — Принесу тебе полотенце.
В Бабанину комнату я вхожу очень решительно, но, не дойдя до шкафа, замираю и осматриваюсь. Здесь всё так, будто она лишь на минутку вышла… На столике возле кровати лежит раскрытая толстая книга, а поверх неё — очки. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть название книги, и в этот момент раздаётся душераздирающий мамин визг…
4.2
— Айка, убери эту тварь из квартиры! Немедленно! — рыдает мама.
Я плотнее прикрываю кухонную дверь, чтобы Ричард не слышал, что он «тварь». За его душевные терзания я не опасаюсь, а вот за маму стало страшно. Ричи очень обидчивый и мстительный, и он реально опасен. Однажды Бабаня в его присутствии шваркнула меня скрученным полотенцем, а потом три недели ходила с загипсованным пальцем. Но к этому жёсткому уроку она отнеслась философски — ворон способен защитить хозяина и своё жильё не хуже сторожевой собаки, поэтому его нужно хорошо кормить и не провоцировать. Вряд ли Бабаня проявила бы подобную лояльность по отношению к укусившей её собаке, но Ричарда она уважала.
К счастью, Ричи не нанёс маме никакого физического вреда. Но напугал до икоты. Она чуть не умерла от ужаса, когда, заглянув в мою пустую комнату, услышала голос Бабани: «Здорово, шаболда!» Всё же мне следовало заранее предупредить её, что мы не одни. Хотя Стеф ведь знает о Ричи и наверняка рассказывала о нём маме…
— Вы со своей бабушкой — обе чокнутые! — никак не успокаивается мама. — Это же надо додуматься держать в квартире такое чудовище! Я его сейчас же выпущу!
Мне совершенно не нравится, что мама считает себя вправе распоряжаться судьбой моего питомца, равно как и решать, кому следует жить в этой квартире. Только мне совсем не хочется ссориться с ней.
— Мам, Ричи здесь живёт и никуда не улетит, даже если ты его выпустишь. Во-первых, он очень привязан ко мне и любит свой