*****
"Это надо пережить, это надо пережить…"
До ручья осталось метров триста. Дождь льет, как из ведра, и застилает глаза. На мне даже сухой нитки не осталось, а под ногами ужасная слякоть. Ноги скользят и разъезжаются, но я изворачиваюсь, балансирую и каждый раз избегаю падения в грязь.
До ручья еще метров сто. Какое к демоновой бабушке омовение — я и так под водопадом. Конец сентября выдался прохладнее, чем обычно, и противный дождь льет почти каждый день. Но я не чувствую холода. Мне жарко, потому что бежать сегодня особенно трудно. И нет — я не устала, мышцы давно уже привыкли к большим нагрузкам, но скользкая дорога не позволяет расслабиться.
А вот и вожделенный ручей. Может, прямо в одежде искупаться? А что — вряд ли Хенг об этом узнает. Но режим и каждый пункт моего расписания у меня уже в крови, и я отбрасываю крамольные мысли. Быстро снимаю грязную мокрую одежду и ступаю в ледяную воду. Привычно абстрагировавшись от болезненно покалывающих ощущений на коже, я совершаю свой ежедневный ритуальный заплыв.
Полотенце сейчас мне точно не пригодится, оно тут же полностью вымокнет под дождем, стоит мне извлечь его из кожаного рюкзачка. Я надела трусики и принялась полоскать в ручье спортивные штаны и футболку. Позади громко хрустнула ветка, заставив меня обернуться. Страха не было, но зато каково было мое удивление, когда из-за деревьев вышел Доминик и сделал несколько шагов в мою сторону.
О том, что я раздета, даже не сразу вспомнила, и поняла это лишь по взгляду мужчины. Нет, вовсе не смущенному взгляду, и смотрел он отнюдь не в мои прекрасные очи — этот… мой добрый и заботливый друг, мой верный защитник жадно пялился на мою обнаженную грудь.
Таких взглядов я видела великое множество даже когда была еще ребенком. И позднее — в Париже, и даже здесь — в этой китайской дыре мужчинами управляли инстинкты. Ни слабый серый рассвет, ни завеса проливного дождя не смогли скрыть от меня этот похотливый взгляд голодного самца.
Лишь на секунду в голову закрались страх и сомнение, но тут же были сметены негодованием. Подхватив мокрую футболку, я прикрыла ею грудь и с вызовом взглянула на парня.
— Ники, дружочек, а не рановато ли ты по грибы собрался, и где, мать твою, ты потерял свое лукошко?
— Ди, ты невероятно красивая, — проигнорировав мой издевательский тон, хрипло произнес Доминик.
Приблизившись почти вплотную, он медленно протянул руку к моему лицу. Осторожно убрав налипшие мокрые пряди, Ник погладил меня по щеке, осторожно провел пальцами по шее, ключицам, и теперь поглаживал побелевшие костяшки моих пальцев, сжимающих футболку.
Я же, как завороженная, следила за его рукой, а мое тело наполняли новые, неведомые мне ранее, ощущения. Я отчетливо понимала их природу, но совершенно не желала им противиться. А ради чего? Во имя какой-то там великой цели, к которой готовили меня Демон со своим дурным учителем? Да мне даже смысл моего пребывания здесь не понятен.
Возможно, я уже скоро осознаю все четыре истины древней философии и, пройдя по Восьмеричному пути, достигну нирваны, и забудусь в ней, так и не познав греха. Тогда, пожалуй, мне стоит поторопиться и куснуть запретный плод.
Я решительно опустила руки, которыми придерживала футболку у своей груди, и прошептала:
— Дотронься до меня, Ники.
Из горла парня вырвался резкий рваный вздох, на который мое тело откликнулось каждой клеточкой. Мое дыхание участилось настолько, словно я промчалась километров двадцать навстречу своему искушению.
Подрагивающие пальцы Ника обвели контуры моей груди, едва касаясь. От этого невинного прикосновения моя грудь как будто стала больше, а темные соски, как две маленькие пики, нацелились на Доминика. Внизу живота что-то тянуло щекотало и закручивалось… Так вот вы какие — бабочки!
Мне захотелось скрестить ноги, а еще дернуть за волосы этого парня и притянуть его губы к своей груди. Почему он ничего не делает? Я прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на собственных ощущениях. Ну же, Ники, чего ты медлишь?
— Прости, малышка, так нельзя, — Доминик обнял меня за плечи и прижал к себе. — Мне очень трудно не прикасаться к тебе, почти невозможно, но нам надо подождать.
— Да ну? — взвилась я. — Выходит, зря я так надеялась, и пять километров к тебе мчалась, чтобы отдаться? А теперь разделась вот, уговариваю…
— Не злись, малыш, я идиот.
— Я тебе не малыш, понял? — изо всех сил я оттолкнула от себя Доминика. — А вот ты действительно идиот, и прав Демон, засиделся ты здесь слишком!
Я с остервенением натягиваю на мокрое тело мокрую одежду, а мой несостоявшийся соблазнитель смотрит на меня глазами, полными отчаяния. Вот же придурок, зачем он все испортил? И зачем вообще приперся? Сволочь! Целовал, в любви признавался, а теперь вдруг решил выследить меня голую, чтобы объявить, что нам надо подождать. И это хваленая мужская логика? Ненавижу мужиков!
— Девочка моя, прошу, пожалуйста, давай не будем ссориться, — тихо попросил Доминик.
— Узкорылая крокодилица — твоя девочка! — я подхватила свой рюкзак и рванула прочь.
Вот гадство — еще и к Хенгу опоздала!
3.3 Феникс
Вымыв ноги и быстро переодевшись в сухую чистую одежду, я тщательно убрала под косынку мокрые волосы и направилась к Мастеру в дом. На сушку волос времени просто нет. Но заболеть мне не страшно, в этом загадочном месте меня никакая простуда не берет, и все страшные вирусы дохнут еще на подлете.
Приготовление завтрака обычно занимает совсем немного времени, но от одного вида этого попугайского корма меня начинает тошнить. Каша из чумизы с небольшим добавлением картофеля уже более двух лет составляет мой неизменный утренний рацион. О соли и сахаре даже и мечтать не стоит.
Давно, еще на первом году моего пребывания здесь, я рискнула проявить недовольство по поводу однообразия в еде. Как ни странно, Хенг меня не прибил на месте за вольномыслие. Но зато весь следующий месяц завтракала я лишь четырнадцатью сырыми зернышками дикого риса. И даже без глоточка воды! И эта жалкая щепотка зерен была единственной снедью, что наполняла мой желудок до самого обеда.
Хенг тогда даже снизошел до объяснения, и я узнала, что такая диета позволяла шаолиньским монахам сохранять силу и долголетие. А почему только четырнадцать зерен? Ну, это же элементарно — по количеству прожитых лет. Спрашивается, какая сила от такого скудного завтрака? И на фига мне нужно такое долголетие, если всю жизнь придется провожать голодным взглядом диких