Сандугаш было пятнадцать лет, когда она впервые увидела во сне убийство.

Когда впервые во сне убили – не ее.

К тому, что время от времени ей приходится переживать в снах собственную смерть, она привыкла, насколько вообще к такому можно привыкнуть.

Убийство незнакомой девочки стало для нее новым, неизведанным прежде ужасом.

Девочке было лет одиннадцать, не больше. Сандугаш отчетливо видела ее розовые резиновые сапожки, джинсы со стразиками, розовую куртку с опушкой из искусственного меха, покрасневшие руки без перчаток, пальцы с обкусанными ноготками, выкрашенными ярко-розовым лаком… Видела девочку словно бы глазами самой девочки. Отражение в зеркале: круглое румяное лицо, русая челка, волосы быстро пачкаются, и почему такие толстые щеки?

Острое чувство недовольства своей внешностью, которое для девочки было еще в новинку…

Потом – на прогулку, и все забыто, радость от бега, от игры со сверстниками: их лица были расплывчаты, правил игры Сандугаш во сне не поняла, но чувствовала легкость и радость. А затем – усталость и холод, когда девочка в розовой куртке шла вдоль дороги, возвращаясь от подруги. И еще чувствовала, как надвинулись тьма и жуть, когда девочка согласилась сесть в машину. Незнакомая пара, мужчина и женщина, предложили ее подвезти.

Бабушка говорила этой девочке: не садись в машину к незнакомым мужчинам. Но тут за рулем была женщина, а мужчина – на сиденье пассажира. Раз женщина, то не страшно, можно.

Девочка замерзла, устала, проголодалась и хотела домой… Сандугаш чувствовала все это за нее. Переживала свой собственный ужас. Даже пыталась там, во сне, покричать девочке: «Нет, не делай этого, не садись в машину, нельзя!» – но девочка ее не слышала…

И потом, когда мужчина и женщина завезли девочку в лес, когда женщина, смеясь, набросила петлю из ремешка на шею девочке, а мужчина хотел сделать с ней плохое, когда девочка отбивалась ногами в розовых резиновых сапожках, пока не потемнело в глазах, пока самым главным не стала жажда воздуха, хотя бы маленького глоточка, и совершенно все равно, что этот дядька стягивает с нее джинсы… Сандугаш чувствовала все.

Она проснулась, хрипя от ужаса и удушья.

Резко села на кровати.

Потянулась за стаканом с водой. Она всегда ставила его на ночном столике – уже привыкла так просыпаться и знала, что ободранному хрипом горлу понадобится глоток воды.

Но прежде всегда жертвой была она сама. Впервые случилось так, что в ее сне насиловали и душили кого-то другого. Что она видела жертву и сама была этой жертвой, видела преступников – и они были реальными, здешними, из этого мира, из ее времени… Именно их реальность и современная одежда напугали Сандугаш больше всего.

Ведь кошмары, которые снились ей прежде, всегда приходили с легким флером иномирности, с ощущением, что все происходит хоть и с ней, но не здесь и не сейчас.

И еще одно отличие было в этом новом кошмаре. Цвет глаз преступников. У женщины они были карие, у мужчины – темно-серые. Ни один из них не был Белоглазым. Ни один не был тем, кто преследовал Сандугаш во сне с раннего детства.

В тот день Сандугаш задержалась в школе после уроков. В библиотеке долго ждала, когда освободится место у старенького компьютера, который был подключен к Интернету. Когда пришла ее очередь, сначала искала информацию для сочинения по теме «Бурятский героический эпос “Гэсэр”» – пока не убедилась, что никто не интересуется результатами ее поисков, никто не стоит за спиной. Тогда вбила в поисковик Яндекса: «девочка розовая куртка изнасилование убийство в лесу». То, что выдал поисковик, не имело отношения к той девочке, которую она видела во сне, и Сандугаш осмелилась понадеяться, что сон был такой же непостижимой фантазией, как и Белоглазый… Но подумав, она набрала: «пропала девочка розовая куртка джинсы со стразами розовые сапожки». И сразу нашла ее. Девочку из сна. Узнала на фотографии.

Оказывается, она была хорошенькой, эта девочка, Катя Симачева одиннадцати лет. Сама себя в зеркале она видела щекастой дурнушкой. А если со стороны смотреть – очень даже симпатичная. Катя пропала, когда возвращалась от подруги в родное село. Ее искали. Ее еще не нашли…

Может, и не найдут, если убийцы хорошо ее спрятали.

Сандугаш стерла историю поиска, встала из-за компьютера, подошла к окну.

Шел мокрый снег. Темнело. В стекле отражалось ее собственное лицо. Красивое. Очень красивое.

Сандугаш была самой красивой девочкой в двух параллельных классах. А может быть, и во всей школе. Ей даже не приходилось соперничать с другими девчонками, и они никогда не пытались ее травить от зависти. А парни не решались к ней приставать, как к остальным. Она была вне всех этих школьных игр. И иногда даже жалела об этом. Потому что причиной было не какое-то особенное уважение сверстников к ней лично… Причиной был страх перед ее отцом.

Сандугаш была дочерью шамана.

Поэтому она видела страшные сны.

Поэтому она видела сегодня настоящее, уже свершившееся убийство, жертву которого еще просто не нашли, а убийц, возможно, никогда не найдут…

А ведь она могла бы их опознать. И даже помочь составить фоторобот! Если бы можно было пойти в полицию и рассказать, как все случилось… Ведь она видела, точно видела Катю Симачеву, с которой никогда и знакома-то не была, потому что та жила слишком далеко, чтобы их пути хоть где-то, хоть при каких-то обстоятельствах могли пересечься. Она видела Катю. И запомнила лица ее убийц. Вряд ли ей удастся найти место в лесу, где все это произошло, но если во всех подробностях вспомнить сон… Сандугаш зажмурилась. Вызвала в памяти тот момент, когда машина свернула с шоссе. Нет, бесполезно.

Что же делать? Нельзя молчать! Она видела убийц!

Сандугаш подхватила сумку с тетрадями, метнулась в раздевалку, торопливо скинула туфли-сменку, натянула резиновые сапоги (в их местах все с сентября по май ходили в резиновых сапогах), рывком надела пуховик и побежала домой. То есть сначала на остановку автобуса, где долго топталась и злилась, что автобус не идет, никак не идет, потом еще двадцать минут автобус полз по раскисшей дороге до Выдрино, потом она мчалась от остановки до родного дома…

Дом у родителей Сандугаш был хороший. Новый кирпичный на месте старого деревянного они отстроили одними из первых в