В отличие от других мест подобного рода, где Рикарду приходилось бывать раньше, помещение таверны было хорошо освещено. Рикард с удовлетворением отметил, что кроме пива здесь можно было заказать и сандвичи. Посетители в большинстве своем сидели возле маленьких столиков, которые размещались между стойкой бара и большим, во всю стену, иллюминатором. Взглянув сквозь толстое стекло, Рикард увидел черный бархат космоса, на котором ярко сияли огоньки далеких звезд. В иллюминатор был виден и небольшой участок поверхности планеты.

Придя сюда в поисках собеседника, Рикард внимательно огляделся и с удовольствием обнаружил знакомое лицо — человека, с которым он уже не раз сталкивался за время своего короткого пребывания на станции. Они не были знакомы в полном смысле этого слова — просто несколько раз встречались в административных помещениях. Это было все же лучше, чем навязывать свое общество первому встречному, и Рикард направился к нему, чтобы представиться.

Человек, к столику которого приближался Рикард, был всего на несколько лет его старше. Выглядел он, однако, так, будто повидал в этой жизни очень много. Он был красив той суровой красотой, которая так нравилась Рикарду, когда он был ребенком, — именно так, повзрослев, ему хотелось выглядеть самому. Остановившись у свободного стула напротив незнакомца, Рикард широко улыбнулся.

— Мы не знакомы, — произнес он в качестве своеобразного приветствия, — но, если я не ошибаюсь, несколько раз встречались в помещениях архивов станции?

— Совершенно верно, — сдержанно ответил незнакомец. Он не ответил на улыбку Рикарда, но выражение его лица не выказывало никаких признаков недовольства внезапным вторжением.

— Вы не будете возражать, если я присяду за ваш столик? — спросил Рикард. — Ужасно надоело обедать одному.

— Разумеется, нет, — вставая, ответил незнакомец. Будучи того же роста, что и Рикард, он отличался

гораздо более мощным телосложением. Гостеприимно кивнув на пустой стул, он произнес: «Садитесь, пожалуйста». Несмотря на безукоризненную вежливость слов и интонаций незнакомца, в его поведении ощущалась едва заметная внутренняя напряженность, уже замеченная Рикардом раньше.

— Я вам действительно не помешаю?

— Нисколько. Меня зовут Леонид Польский.

— Рикард Брет, — слегка наклонив голову, представился Рикард.

Как только он уселся, на небольшом мониторе стола загорелось изображение меню. Рикард сделал заказ, вложил в щель кредитную карточку, и монитор погас. Сразу после этого задвижка, прикрывавшая отверстие на поверхности стола, отодвинулась в сторону, и по направлению к Рикарду скользнул небольшой поднос с сандвичем и кувшином пива.

— Вы, должно быть, недавно на станции? — спросил Польский. Держался он вполне дружелюбно, но Рикарда не покидало ощущение, что его собеседник чем-то озабочен.

— Я здесь всего третий день, — признался Рикард. Он наполнил пивом свой стакан и вопросительно взглянул на стакан Польского.

— Нет, благодарю вас, — ответил тот. — Что привело вас в это забытое Богом и людьми место?

— Я пытаюсь отыскать своего отца. У меня нет никаких сомнений, что, прибыв сюда одиннадцать лет назад, он вскоре отправился на поверхность планеты. Однако директор станции не дает мне разрешения спуститься на планету и убедиться в этом самому.

— Странно. Он сказал почему?

— Нет — и это меня бесит больше всего. Прежде чем добраться сюда, я обыскал чуть ли не все планеты Федерации. Сейчас же, когда есть все основания думать, что цель моих поисков находится внизу, на поверхности Колтри, — я ничего не могу поделать!

— Понимаю ваше негодование.

— Еще бы! Сольвей сказал, что у меня нет соответствующих разрешений, после чего отказался сообщить, что это за разрешения и где их можно получить! Быть может, вы что-нибудь об этом знаете?

— Сожалею, — с мягкой улыбкой ответил Польский. — Я сам здесь всего девятый день.

— И вы собираетесь здесь работать?

— Сожалею, но я не могу обсуждать эту тему, — ответил Польский. Он достал из бокового кармана бумажник, открыл его и показал Рикарду значок офицера федеральной полиции. Он имел звание полковника, специальная эмблема указывала, что Польский является инспектором по особо важным делам.

— Забудьте о моем вопросе, — сказал Рикард. — Но готов держать пари, что директор не имел никакого права поступать со мной так, как поступил.

Убрав бумажник, Польский заметил:

— Лично у меня никаких проблем с ним не возникло.

На какое-то время Рикард сосредоточил внимание на своем сандвиче. Затем, взглянув Польскому в лицо, он спросил:

— Если это не является служебной тайной, можете вы что-нибудь сказать о разрешениях, о которых говорил Сольвей?

— Я действительно ничего об этом не знаю.

— Я просто подумал, что, будучи офицером полиции… Ладно, я попытаюсь что-нибудь придумать.

— Прошу извинить мое любопытство, — осторожно спросил Польский, — но не состоите ли вы, случайно, в родстве с Арином Бретом?

Внутренне напрягшись, Рикард отложил в сторону сандвич:

— Это мой отец. Вы тоже его ищете?

— Нет, — с той же мягкой улыбкой ответил Польский. — Просто я изучал в Академии биографию вашего отца.

— Мой отец прекратил активную деятельность тридцать лет назад.

— Я знаю. Он совершенно исчез из виду, и с тех пор о нем ничего не было слышно.

— Тем не менее его деятельность является предметом изучения слушателей Академии?

— Его и других, подобных ему, хотя Арин Брет всегда был моим любимым… «предметом».

Постаравшись, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, Рикард сказал:

— Знаете, в детстве я никогда толком не знал, чем занимался отец до того, как встретил мою мать. Только начав работать, чтобы оплатить учебу в университете, я узнал кое-что о его прошлом. После этого я часто слышал, как люди говорят о нем Бог весть что. Но для меня он всегда был просто отцом. Пусть даже я не всегда его понимал.

— Вы сказали, что он покинул дом больше одиннадцати лет назад? Должно быть, вы были еще совсем ребенком?

— Это случилось в день моего тринадцатилетия.

— Не очень приятный подарок ко дню рождения, надо полагать.

— Вы правы. — Допив пиво, Рикард налил себе еще стакан. — У нас кончились деньги. А ему не нравилось быть бедным. Он сказал матери, что отправляется бросить кости в последний раз — тогда я не знал, что это значит, — и не вернулся.

— И вы полагаете, что сейчас он находится на Колтри.

— Пожалуй, теперь я так уже не думаю. Какое-то время Польский внимательно его разглядывал.

— Рикард, — сказал он наконец, — я здесь вовсе не по делу вашего отца. И, насколько мне известно, сейчас его делом никто не занимается. Более того: даже если его найдут на Колтри, предпринять что-либо будет невозможно.

— Понимаю, тринадцать лет — достаточное время, чтобы истек срок давности.

— В большинстве случаев — да. К делам, подобным «делу человека, убившего Банатри», это, разумеется, не относится. Но не о том речь. Несмотря на все те истории, которые рассказывают о вашем отце, ему никто никогда не предъявлял никаких официальных обвинений — никогда. Я нисколько не сомневаюсь в том, что он совершил все или же большую часть того, что ему приписывается. Мы также уверены, что о некоторых