В большинстве своем поселенцы индейцев боялись, вечно рассказывали истории о набегах краснокожих, похищающих скот и белых детишек, но Мэри во все эти байки не верила. Одна из поселенок с реки Литл-Блю рассказывала, будто у пауни всем заправляют женщины. Мужчины охотятся, мужчины воюют, однако решения принимают их жены.
Рассказ поселенки потряс Мэри до глубины души.
— Нет, я не индейцев боюсь, — отвечала Элита.
Работала она быстро, не отводя глаз от собственных рук. Очевидно, ей ничуть не хотелось задерживаться у реки хоть на секунду дольше, чем нужно.
— Призраков она боится, — вздохнув, пояснила Гарриет. — Думает, будто нечисто в этих краях.
— Неправда! Я вовсе не говорила, что это призраки, — огрызнулась Элита, но тут же умолкла, задумалась, перевела взгляд на Мэри. — Мистер Брайант рассказывал…
— Так вот что покоя тебе не дает? — фыркнула Гарриет. — Сказки мистера Брайанта? Откровенно скажу: поменьше бы ты его слушала.
— Это ты зря, — возразила Элита. — Он умный, ты сама так сказала. А сюда приехал, чтоб книгу об индейцах писать. И вот он говорит, индейцы ему рассказали, что здесь всюду духи — духи лесов, холмов, рек…
— Ох, Элита, выкинь из головы мистера Брайанта с его разговорами, — посоветовала Мэри.
Собственного отношения к мистеру Брайанту она толком не понимала. Да, человек он сведущий, это очевидно, и сломанную ногу Билли Мерфи, когда тот вылетел из седла, вон как умело сложил. Однако его манера рассеянно бродить по лагерю, будто бы постоянно вслушиваясь в голос, слышный ему одному, не на шутку сбивала с толку.
Элита нахмурила брови.
— Но я же их слышала! По ночам слышала, как они зовут меня. А ты не слышала разве?
— «Зовут»? — переспросила Мэри.
— Доверчива она больно. Мачеха ей романы позволяет читать, представляешь? Вот все эти сказки ей голову и вскружили, — проворчала Гарриет, взглянув на Мэри поверх макушки Элиты.
В сердце Мэри всколыхнулось нешуточное раздражение. Таких, как Гарриет, выглядевших, будто лица их медленно, день за днем, заостряются, истончаются, сжимаемые между страницами Библии, она за свои двадцать лет повидала в избытке.
— Уверена, пустяки это все, — сказала она, ободряюще потрепав Элиту по тыльной стороне ладони. — Наверное, ты просто разговоры в соседнем шатре услышала.
— Нет, на разговор двух человек это не походило, нисколько не походило, — прикусив нижнюю губу, воз разила Элита. — Скорее, будто… будто бы кто-то шепчет, резко так, повелительно, только голос уж очень тих, точно принесен ветром откуда-то издалека. Странный голос, печальный, чужой… я в жизни ничего страшнее не слышала.
По спине Мэри пробежала дрожь. Да, с тех пор как обоз двинулся вдоль берега Норт-Платт, она тоже слышала по ночам немало странного, но всякий раз убеждала себя, что все это ей только чудится. Что это лишь крик какого-то незнакомого прежде зверя, или свист ветра в гулких стенах каньона. Среди таких просторов даже знакомые звуки кажутся совсем иными.
— Ну, это у тебя просто воображение разыгралось, — объявила Гарриет. — По-моему, не стоит тебе на людях о духах, индейцах и о прочем подобном болтать. А то подумают люди, будто тебя к язычеству тянет, как мистера Брайанта.
— Ох, Гарриет, брось, — с упреком сказала Мэри.
Но Гарриет не унималась:
— А что? Может статься, кто-нибудь из мужчин в обозе уже глаз на тебя положил, а покажешься ему дурочкой боязливой — он, глядишь, жениться и передумает!
Представив, что это шея Гарриет, Мэри с силой, едва не до треска скрутила в жгут последнюю из простыней и бросила ее в корыто, чтоб отнести выстиранное назад, к фургону.
— Ей всего-то тринадцать, — как можно беспечнее сказала она. — Не рановато ли о замужестве думать?
Гарриет приняла оскорбленный вид.
— По-моему, самое время. Я вот в четырнадцать замуж вышла, — буркнула она и холодно улыбнулась Мэри. — А как же насчет тебя? У тебя милый когда-нибудь был? Мне, например, странным кажется, что ты до сих пор незамужняя.
— Была я недавно обручена, — коротко ответила Мэри, ополоснув ладони в речной воде. — Но он погиб так внезапно, что обвенчать нас не успели.
— Вот горе-то, — пробормотала Элита.
— Судьба изменчива, — со всей возможной жизнерадостностью сказала Мэри. — Как знать, что тебе жизнь приготовила?
Гарриет вновь выпрямилась, расправила плечи, воззрилась на обеих свысока, поверх длинного носа.
— Удивляюсь я тебе, Мэри. Ты ведь добрая христианка! Жизнями нашими распоряжается только Господь Бог; что б ни случилось, причиной всему — замысел Божий. Должно быть, нашел Господь причину отнять у тебя жениха.
На это Мэри и ухом не повела, однако Элита ахнула.
— Гарриет, ты что говоришь? Не мог Господь так жестоко обойтись с Мэри!
— Я вовсе не говорю, будто Мэри в чем-либо виновата, — ответила Гарриет, хотя, судя по тону, именно это и имела в виду. — Я говорю, что такие вещи не происходят случайно. Господь просто сказал Мэри: нет, дескать, этот брак Ему не угоден.
Мэри прикусила язык. Да, Гарриет откровенно наслаждалась собственной беспощадностью, но в одном отношении была совершенно права. Мэри ни за что не призналась бы в этом никому (родителям — уж точно), однако в душе понимала: к замужеству она пока не готова. Ее сестра, Сара, в девятнадцать с радостью вышла за Джея Фосдика, но Мэри — совсем не то, что старшая сестра, и это с каждым минувшим днем становилось все очевиднее. Когда отец объявил, что им предстоит переезд в Калифорнию, она втайне от всех возликовала. Крохотный городишко, где Мэри жила с рождения, где все до единого знали о скромном происхождении ее семьи, и даже о том, что им приходилось топить печи коровьим навозом, а дрова продавать, пока посевы не прижились и урожаи не стали богаче, до смерти ей надоел. Здесь от нее всегда ожидали точного соответствия ожиданиям окружающих и стать чем-то большим не позволили бы ни за что, а далеко ли уйдешь вперед, если ярмо на шее не пускает?
Узнав о гибели жениха, она первым делом почувствовала невероятное облегчение, хотя стыдно ей сделалось — словами не передать. Мэри знала: выгодно выдав ее замуж, отец рассчитывал, надеялся изменить к лучшему положение всей семьи.
Сестру тоже выдали замуж по расчету, однако и без любви дело не обошлось. А вот насчет Мэри (и она о том знала) у Франклина Грейвса с самого начала имелись иные планы. Именно у нее, согласно его представлениям, имелись все шансы на выгодное замужество, которое спасет всех. Сколько раз отец говорил, что она — единственная его надежда… о-о, даже не сосчитаешь.
Впрочем, решив сосчитать, сколько раз пожалела, что самой красивой родилась не Сара, а она — та, на чьи плечи возложено благополучие близких, — Мэри тоже наверняка сбилась бы со счета.
Гарриет поднялась, прижимая корыто к бедру.
— У Господа для каждого из нас приготовлен особый замысел, и не нам сомневаться в мудрости