Я уже хотел махнуть рукой, не особо надеясь на то, что девчонка меня вообще понимает.

- А люди? - тихо спросила она.

- Люди? - я пожал плечами. - Про них я знаю мало. Кто-то успел перебраться сюда, а кто-то - нет.

- Как же?

- Ну, вот так.

Я и сам не понимал, как объяснить эту историю девчонке. После повреждения купола доступ в Северный город закрыли. Его повредило так сильно, что ремонту он уже не подлежал. Хотели запустить программу по переселению, но потом проект замяли: слишком много желающих и слишком мало места. Ни жилья, ни работы - куда переселять? Тянули слишком долго, раздумывая и крутя вопрос то так, то эдак. В конце концов, дело оставили. Подземные фабрики и урожайные угодья разделили, задраив люки ровно на границе, и решили: еда и вода у Северных есть, энергия тоже, кислородные установки будут работать еще несколько лет - так зачем вообще беспокоиться? Север просто перешел в свой собственный автономный режим. Да, есть неполадки с куполом. Но пока в домах работают кислородогенерераторы, а для хождения по улицам хватает масок, жизни этих людей ничего не угрожает. А потом... Да какая разница? В конце концов, не это ли естественный отбор?

Но объяснить этого девчонке я не мог.

4

За первую неделю в школе, пока еще не состоялась церемония посвящения, у меня образовалось целых три приятеля. Я не знал, из какой страты они, а они не знали - из какой я. Они даже моей фамилии не слышали. Вот и хорошо, думал я. Мы сошлись быстро и просто, и до поры до времени было неважно, кто мы и чем мы увлекаемся. Хватило и того, что мы сидели в одном ряду и могли беспрепятственно перекидываться записками или даже перешептываться, если учитель попадался нестрогий.

Эта единственная в моей жизни дружба продлилась недолго. Непритязательность быстро сменилась любопытством, и ребята стали выпытывать, где я живу. Мы побывали в гостях у всех троих - но только не у меня. Я все отнекивался и находил причины, но перед самым посвящением задумался. Они и без того узнают - так зачем скрывать?

Жилища моих приятелей роскошествами не отличались. Самыми ценными предметами в их домах были теле-панели, в три раза короче и уже, чем та, которая висела в моей собственной гостиной. Вернее, не в моей, конечно, а моего отца.

То, что баллы отца к моим отношения не имеют, я уяснил быстро. Иногда мне казалось, что даже моя спальня лично мне не принадлежит; я просто в ней живу. Стоило поступить в школу и начать зарабатывать свои собственные баллы, я понял, что кроме еды и самой простой одежды от отца мне ждать нечего. В некоторых семьях, конечно, ребятам делали подарки, и им не приходилось просиживать ночами ради очередного высшего балла, который давал возможность купить новую футболку с ярким принтом. В моей семье ничего такого не случалось. Отец яснее ясного дал понять, что с поступлением в школу у меня началась взрослая жизнь, и на развлечения я должен зарабатывать сам.

Можно, конечно, прожить и без яркой футболки, и без новенького коммуникатора, и без кроссовок, которые при ходьбе пружинят, делая шаг в два раза длиннее, но разве это жизнь? С друзьями можно найти целую сотню занятий, а без них приходится отыскивать развлечения в одиночку.

Собственно, друзей у меня не осталось как раз после того, как кончились отговорки. Перепрошивают систему сигнализации, потоп в саду, восстание домашнего робота... Моя фантазия исчерпала себя быстро. К концу недели ребята просто махнули рукой на все разговоры и после школы увязались вслед за мной.

Они ходили по коридорам с открытыми ртами, словно в музее. Даже руками вещи трогать боялись.

Ребята решили, что придут и назавтра, а я обрадовался: неужели мои опасения не оправдались?

Утром в школе вместо трех друзей меня ждала целая толпа ненавистников. Казалось, даже учительница смотрела на меня косо: большеглазая, одетая в простую кофточку из блестящей синтетической ткани, неумело причесанная по Имперской моде, она казалась мокрой взъерошенной совой, которая вот-вот накинется на тебя со своим коротеньким кривым клювом. Ясно, что я просто надумывал; преподаватели первыми узнавали, какие у них будут ученики и кто их родители. Но отныне я оказался в одиночестве - от меня отсела даже девочка с сальными косичками, которая не нравилась никому.

Мой отец был не просто чьим-то папой. Он был Высшим хирургом из Лазарета - а это означало, что он слишком близко к Императору. Слишком близко, чтобы дружба с его сыном оставалась безопасной забавой. Ведь кто знает, что и кому он сообщает. Кто знает, что у него на уме. Оказаться на виду у такого человека не хотелось никому. Конечно, первоклашки до таких сложных схем сами не додумывались; все, что нужно, им сообщили родители. Но мне от этого было только больнее: за нас решили взрослые, как будто наше собственное мнение было никому не важно.

Вот так я и остался в гордом одиночестве. А сейчас...

Сейчас у меня появилась моя собственная подруга, которую не только не прогоняли - ее, скорее, навязывали, но я не возражал. Несмотря на свою несмышленость и заторможенную странность, девчонка была любопытной. Или именно благодаря этому?

Отец редко давал мне ответственные задания, так что меня вдохновлял этот шанс, да еще и возможность наконец-то купить флаер, который заставит одноклассников кусать локти. В кои-то веки что-то стоящее. Может, отец, в конце концов, проникся ко мне доверием? Или это просто очередная проверка?

Время повернулось вспять - как будто мне снова семь лет, и я пригласил к себе приятелей. Мне словно бы дали второй шанс. К тому же, девушка - это куда интереснее, чем ребята, пусть даже соображает она не лучше синто-белки из клетки в парке.

Мы пересекли желтеющую лужайку и пригнулись, чтобы пройти под ветвями акаций, которые накрывали проход к дому тяжелым одеялом.

- Что это?

Она погладила медную дощечку на стене у входа.

- Система доступа. Считывает ДНК. Вот, смотри. Если я приложу палец - дверь откроется. Если ты - нет.

Девчонка с задумчивостью проводила глазами мой палец. Над панелью загорелся зеленый огонек, и дверь бесшумно отворилась.

- Заклинит... Как войдете? - спросила она кратко.

Я улыбнулся:

- Эта не заклинит.

Такого не случалось никогда. Техника работала исправно - всегда. Но слова девчонки заставили задуматься: а что, если система, в конце концов, когда-нибудь откажет? Ведь всему свой срок...

Девчонка переходила из комнаты в комнату с таким восторгом, что я даже испугался: слишком много мне придется вечером записать в дневник наблюдений. Каждую вещь она трогала