– Мы не выписываем себе на Первое всех и каждого, – продолжал господин Маккус.
Стоять с запрокинутой головой было ужасно неудобно, и Мора переступила с ноги на ногу. С такого ракурса она видела только часть лица господина Мак-куса; его губы, перевернутые, с подбородком вместо носа, двигались нелепо и уродливо.
– Ты и представить себе не можешь, сколько у меня на столе лежит прошений только за этот месяц. Как думаешь, сколько я подпишу? А? – Он снова потянул ее за волосы, и Мора зажмурилась. – Я дам тебе подсказку. Ни одного. А теперь догадайся, сколько сейчас на Первом кольце тех, кто родился за его пределами? Одиннадцать человек на шестьсот девяносто четыре тысячи. И одна из них – в этой комнате, но под очень большим вопросом. Думаешь, можно разукрасить себе личико и решить все свои проблемы? Думаешь, с Осью можно шутить?..
– Маккус! Довольно.
Поднялась наконец и женщина в меховой накидке. Ловко обогнув стол, она подошла поближе. Мору обдал аромат ее духов – легкий, свежий, как пыльца из бутона.
– Отпусти ее, Маккус. Девочке больно.
Господин Маккус нехотя разжал пальцы, и Мора отшатнулась.
– Я думаю, эта юная особа прекрасно понимает последствия, – заметила женщина, оглядывая Мору с головы до ног. – Более того, я уверена: даже если в ее документах и найдутся несоответствия, она к этому, вероятнее всего, не имеет никакого отношения. Ведь она же еще ребенок, ну в самом деле, господа!
Мора поежилась. Ребенок, как же…
– Я думаю, что дальнейшие расспросы ни к чему. Вы попросту запугали девочку.
Женщина качнула головой.
– Мне кажется, госпожа Тааре, это ей только на пользу, – возразил священник.
– На мой взгляд, не стоит допускать ее к занятиям, пока не придет отчет по ее файлу, – подхватил господин Маккус.
Говоря, он выставил подбородок вперед, и Мора только сейчас заметила, какой он неестественно квадратный. Смотреть на лицо с такой переделкой было неприятно: оно подавляло.
– Если честно, я бы предложил поместить ее в изоляцию, – продолжил Маккус, и Мора вздрогнула.
Одно дело – не допустить ее до занятий и вернуть до поры до времени на Второе. Но зачем ее изолировать?
– Нет, Маккус, я против радикальных мер, – заговорил храмовник. – Запирать ее мы не будем.
– Но может, хотя бы… – заикнулся Маккус.
– Пока не стоит. Еще рано. – И священник сверкнул глазами.
Мора насторожилась. Рано для чего?
– А вы что думаете, господин Ван Ортем? Оставить пока бедную девочку в покое?
Госпожа Тааре развернулась к старику в татуировках. Тот по-прежнему чертил пальцем узоры на столешнице и даже не поднял лица.
– Господин Ван Ортем, будем считать, «за». Я тоже. И вы, Ваше Святейшество?
Храмовник глянул на нее с неприязнью:
– Я бы попросил вас за меня не решать, госпожа Тааре. Это ни к чему.
– Что вы, Ваше Святейшество…
Госпожа Тааре развела руками и неглубоко поклонилась, словно извиняясь, но Мора видела: глаза ее смеются.
– Прошу меня простить, – заговорила в стороне дама в желтом. – Я все-таки хотела бы поднять вопрос о целесообразности зачисления этой девушки в мое учебное заведение.
Значит, она директор.
– Я понимаю, что плата уже внесена и все документы подписаны, но я до сих пор не вижу смысла…
– Госпожа Ли, – храмовник поднял ладонь, – я глубоко уважаю вас и тот труд, который вы проделываете каждый день в этом учреждении. Но я также очень прошу вас уважать наши решения. Об обучении вопрос не стоит.
– Но Ваше Святейшество…
– Довольно. Мы и без того потратили здесь слишком много времени. В конце концов, госпожа Ли, договор можно в любой момент разорвать. Помните об этом, два-семнадцать-шесть-один. – На последних словах Его Святейшество повернулся к Море.
Разорвать? То есть ее могут исключить и перевести обратно на Второе кольцо? Или исключить, но никуда не отпустить?
– Мы внимательно следим и за вами, два-семнадцать-шесть-один, и за вашей семьей. Можете считать, что вы на испытательном сроке.
Мора только сейчас поняла, что все это время почти не дышала. При чем тут ее семья?..
Глава 3. Госпожа Тааре
– Это все мне? – выдохнула Мора.
Напольное покрытие было таким мягким, что она засомневалась, можно ли по нему вообще ходить. А мебель, столько мебели! Туалетный столик, уставленный всевозможными баночками, тюбиками и коробочками, крошечный удобный пуф, шелковый диван с полудюжиной подушек и кресла, стенной шкаф с зеркалом во весь рост, огромная кровать, укрытая занавесями… Окна от пола до потолка, везде свет, и в одну эту спальню можно втиснуть не меньше трех семейных отсеков со Второго кольца…
Мора смотрела на госпожу Тааре и не верила, а та только улыбнулась:
– Довольна? Ну и хорошо. Устраивайся.
Возраст госпожи Тааре угадать было сложно. Пожилой она не казалась, но и совсем молодой тоже: слишком уверенно и изящно она держалась. Ни одной видимой переделки Мора не рассмотрела, но внешность госпожи Тааре была по-странному, неуловимо особенной. Врожденная красота такого впечатления произвести не могла: стандартные лица были приятны и невольно вызывали доверие, а от одного взгляда на госпожу Тааре захватывало дух.
Правда, Море сейчас казалось, что все это из-за благодарности: за нее заступилась только госпожа Тааре. Еще в зале, где проходил этот короткий и очень странный смотр, больше похожий на запугивание, она подхватила Мору под локоть и шепнула:
– Не бери в голову. Пойдем.
А потом повысила голос, обернувшись к желтой даме:
– Госпожа Ли, какую комнату определили новой студентке?..
Всю дорогу Мора неуверенно поглядывала по сторонам, но госпожа Тааре с мягкой настойчивостью увлекала ее за собой: мимо любопытных учеников, которых Мора так и не успела рассмотреть, по боковым дорожкам, быстрее, еще быстрее. Деревья мелькали, как будто Мора с госпожой Тааре летели на челноке. На ходу она объясняла:
– Это передний сад. Сейчас мы пройдем под эту арку и окажемся в центральном. Сюда выходят учебные корпуса. Всего их три. А вот здесь – спальный корпус… Признаться, я окончила этот университет довольно давно. Но помню его прекрасно. Такая уж штука это – время: столько оборотов прошло, а кажется, будто все случилось вчера… Ну, не робей. Идем же.
Из приземистого, перевитого зеленью здания вырастали причудливые стеклянные башенки: округлые, чуть заостренные кверху, будто перевернутые капли, забранные в оправу из светлого камня. Учебные корпуса тоже оплетали лианы, но у каждого было всего по одной, очень крупной каплевидной башне, сквозь матовые стекла которой ничего не удавалось разглядеть. Центральный сад тонул в цветах – яркий, как птичье оперение. Зикке бы тут понравилось.
В спальном корпусе они миновали несколько коридоров с дверьми под номерами, а потом поднялись по винтовой лестнице и оказались в одной из башенок.
– Так что же, это моя комната?
Мора не понимала, почему ей отвели целую башню, а не комнату внизу –