– От кого ты получил свою?

– От того, кто известен в этих стенах как Мастер Имшли!

– Что ты возьмешь здесь?

– То, что отдам!

– Открыть ворота! – приказал страж.

Конь ввез всадников внутрь обособленного от всего мира городка.

Бану плохо запомнила обстановку за неприступными стенами. Обычный небольшой городок, показалось ей: военные склады, оружейни, пункты снабжения, как в комплексе главной крепости Пурпурного танаара. За ними обширный торговый квартал и без числа маленьких глиняных домиков. Солдатни и гарнизонных в этом районе поменьше, чем у главных ворот. Где-то с южной стороны мелькали, вздымаясь по холму, узкими полосками пашни. Наверняка и скот где-нибудь держат, подумала девочка.

Остров был крутобок: Бану все время чувствовала, как конь под ними то поднимается в горку, то идет под нее. Горожане – все равно, одеты они были как воины, купцы или ремесленники – смотрели на Гора с восхищением. Вежливо кланялись и здоровались и в целом выглядели дружелюбно. Но были и другие: в рубищах и отрепьях, со страшной крестообразной отметиной на левой щеке.

В центре острова высилась обширная по площади ступенчатая пирамида из четырех ярусов с высокими потолками. В каждом из этажей в стенах были сделаны стреловидные окна. Округлые люки в потолочном перекрытии в боковых коридорах напоминали глаза: порой были открыты, и в храм озорливо заглядывало солнце, делая очевидным все вокруг; порой смеживались, и храм погружался в ночь, теряя все очертания.

Чем глубже внутри пирамиды находились комнаты, тем хуже становилось освещение. Только в центре верхнего этажа царствовало сияние – то солнечное, то лунное, то звездное: громадный каменный люк в крыше управлялся тяжелыми рычагами, которые тянули закованные в цепи рабы. Когда люк открывали по случаю тренировок или испытаний для обучавшихся, арена под ним – большая зала с расставленными по периметру на разных уровнях скамьями для зрителей – казалась святилищем.

«Багровый храм», – поняла девочка, когда Гор остановил коня у парадного входа с небольшой лестницей. Мужчина снял девочку с седла и пошел внутрь здания, молча требуя следовать за ним. И едва та перешагнула порог, оказавшись в полумраке древнего, возведенного из крупных блоков помещения, как в глазах померкло.

«Пристанище», – пронеслось в голове, и ноги подкосились. Когда Гор обернулся, девчонка уже лежала без чувств.

Гор вздохнул, закинул ребенка на плечо, как мешок, и пошел в кабинет одного из старейшин храма.

– Мастер Ишли, да будет милостива к вам Мать Сумерек, можно? – спросил он мужчину, прожившего по меньшей мере полвека, с поседевшими висками, потрепанными нервами и ясными ореховыми глазами. Половина правого уха отсутствовала, нос был сломан уже дважды. Окликнутый мужчина обернулся к Гору, поднялся и произнес:

– А, Тигламт, ты вернулся. Да будет Кровавая Мать Сумерек на твоей стороне, проходи. Все успешно?

– Все хорошо, я все сделал, – ответил Гор. Когда он проходил мимо Ишли, последний в очередной раз засмеялся:

– Слушай, это ты все еще растешь или я уже ссыхаюсь от старости? Прежде я доставал тебе почти до подбородка.

– Вы и сейчас достаете, – ответил Змей. – Мои не шалили?

– Нет, все смирно. Ими занимается Ирэн.

Гор, он же Тиглат, кивнул – хорошо.

– Новенький? – спросил Ишли, подбородком указав на ношу Гора.

– Да, подобрал в Ясе.

– Понятно. – Ишли обошел Гора, посматривая на Бану с разных углов. – Экий тощий мальчонка. Талантлив?

– Живучая и шустрая.

– Девица? А по ней и не скажешь.

– Точно. Куда поселить?

– В третьем подземелье еще есть свободные комнаты.

– Пойду отнесу, – взглядом указал на Бану. – Придется о ней позаботиться, пока не встанет. До начала обучения она считается гостем.

Бану открыла глаза через пару дней. Вокруг было довольно темно. С непривычки девочка с трудом различала очертания предметов.

– Где я? – спросила она у сидящего рядом Гора.

– Это твоя комната. Раз уж ты проснулась, поешь.

Комната напомнила Бансабире фамильный склеп Яввузов – мрачно, без света, немного сыро. Одна разница – залы в танском склепе огромны, а в ее комнатке едва можно развернуться. Кроме кровати здесь была тумба и два стула. Хотя второй явно был лишним.

Гор принес еды. В следующие семь дней он выхаживал Бану. Примерно тогда девочка поняла, что не за горами зимнее солнцестояние, а значит, ей уже восемь. За это время ни разу Гор не позволил девочке выйти из комнаты дальше, чем по нужде, и ни одного человека она не видела, кроме него.

«Да и слава богам», – думал ребенок. Кого ей еще надо, если наставник оказался не только прекрасным воином, но и заботливым опекуном? И к тому же есть кров над головой, какая-никакая одежда на тумбе и, главное, тушеная утка – в животике…

На восьмой день ее пребывания все изменилось.

Вместо любезного приветствия Гор, ворвавшись в комнату, проговорил:

– Да будет милостива к тебе Мать Сумерек! – с грохотом швырнул к подножию кровати железо. – Вставай!

Девочка сладко потянулась.

– Го-о-ор, – зевнула она.

– Я сказал встать! – рывком скинул он ее с кровати своей огромной лапой. Перепуганный ребенок вскинул глаза. – Бери! – велел. – Пошли.

Девочка, собравшись, встала на ноги, насупилась и уставилась на мужчину.

– Нет.

Гор, уже успевший отвернуться к двери, даже дар речи потерял. Он обернулся через плечо, молча спрашивая взглядом и отвисшей челюстью: «Что?»

Бансабира сглотнула ком ужаса.

– Не пойду, пока не скажешь, куда и зачем, – заявила она, стараясь выглядеть куда смелее, чем была.

Гор мысленно хмыкнул: неужели уважительное обращение на «вы» кончилось так быстро? Танская дочка – привыкла приказывать!

Спесь придется сбивать, порешил Гор. Подошел к девочке, навис над ней тенью судьбы, оценивающе ощупал девчонку взглядом. Потом сам наклонился за оружием, впихнул в руки Бану и за шиворот потащил к выходу.

– Это был последний раз, когда вместо исполнения приказа ты задала вопрос. Запомни.

Бану попыталась вывернуться – и тут же отхватила такой тяжелый подзатыльник, что зазвенело в голове.

Гор коротко скосил на ребенка взгляд: кажется, в растерянности. Оно и к лучшему, меньше будет болтать. Бансабира и впрямь притихла и, поскольку Гор прибавил шагу, тоже ускорилась, хотя нет-нет да немного ее вело.

– Куда мы идем, Гор? – спросила девочка, когда в тягостном молчании они миновали первый коридор.

Мужчина резко затормозил, выдохнул, обернулся:

– Неужели такая дура? Я говорю идти – ты идешь, а не спрашиваешь. – И, контролируя силу, с размаха ударил девочку по лицу. – Теперь стало яснее?

У Бану краснела щека и дрожали губы. Она растерянно глядела себе под ноги.

– Теперь стало яснее? – с нажимом повторил Гор.

Бану кивнула. Первый и последний раз ей пришлось объяснять дважды.

Они выбрались с третьего уровня подземелий и стали продвигаться по боковым коридорам и лестницам основного четырехступенчатого пирамидального здания. Чем выше они оказывались, тем громче становились доносившиеся отовсюду лязг и брань и тем тише были затяжные стоны.

Потеряв счет пролетам, так что ослабшие за дни беспамятства ноги успели заныть, девочка наконец осознала, что Гор привел ее в какое-то небольшое помещение со слабым освещением одного