— Он — менеджер?
— Нет, консультант, но очень толковый. Марк — директор, но он почти все время проводит у клиента. Так что Ксавье все знает и сориентирует тебя.
Я удивляюсь, что мне будет давать указания консультант. Это нарушает привычную иерархию. Когда мы выходим из лифтов, я забываю об этом. Кафе располагается на последнем этаже здания. Через огромные окна на все четыре стороны открывается панорама Лондона.
Вдали торчат башни Сити. Среди них строящийся, словно перевернутый кверху ногами дом: он походит на гриб и расширяется от основания к крыше. Чуть правее небо протыкает острием небоскреб «Шард», или «Осколок». Вдали между ними, серый и призрачный, как мираж, в дымке солнечного дня примостился новый район офисных небоскребов — Канэри-Уорф. Я замираю от раскинувшегося передо мной вида. Позже я рассмотрю и железнодорожные пути Ватерлоо, и бесконечные леса, которыми заканчивался город с другой стороны, и здание Парламента — Биг-Бен высится перед самым носом на другой стороне реки, — но сейчас я не могу отвести глаз от панорамы лондонских небоскребов. Отчего-то захватывает дух, и я никак не могу разобраться — то ли от восхищения, то ли от какой-то необъяснимой тоски.
— Как разместилась? Все в порядке? — спрашивает Тереза, когда мы усаживаемся за столик, и, не дожидаясь ответа, начинает рассказывать.
Марк — главный. Отношения с клиентом прекрасные. Работы много. Она рада, что я приехала. Да, конечно, мне нужно будет вникнуть в то, что происходит. Возможно, кое-что покажется странным. Марк любит все делать сам, отслеживать мельчайшие детали. Она не могла сначала привыкнуть. В Праге было совсем не так! Директор занимался общим контролем, а деталями — менеджеры, но Марк всегда должен знать, что происходит. Это сложно. Иногда ассистенты больше в курсе, чем она, а она же старший менеджер. Но Ксавье помогает, во всем разбирается — очень толковый. С Томом немного сложно в последнее время — это из-за стресса.
— Том — который в очках?
— Да. Кстати, я должна ему сказать… — Она хватает телефон и звонит парню с голубыми глазами.
Они обсуждают отчет, который он должен проверить. Перед нами стоят купленные салаты, и очень хочется есть, но я решаю дождаться, когда она сделает паузу.
Команда замечательная, продолжает она после разговора, не вспомнив про еду. Многие, правда, пришли в компанию недавно, им все надо объяснять, контролировать. Рика вот никак не разберется, что к чему. Она делает описание процесса.
— Как же она делает описание процесса, если не понимает, что к чему? — удивляюсь я.
— Я ей рассказала, а потом ей еще Линда объяснила, так что никаких проблем. Линда — менеджер проекта, помогает все организовать. Иногда с ней сложно — она не всегда улавливает суть и приходится тоже объяснять. Ксавье с этим хорошо справляется.
Не делая пауз, она рассказывает, как устала от работы, что Лондон после Праги очень шумный, что недавно рассталась с женихом. Она никому об этом не говорила, но он работает в соседнем отделе и сидит на нашем этаже, так что рано или поздно все равно все узнают. Они встречались год, жили вместе и собирались пожениться, но он прервал их помолвку. Может, и к лучшему, но он все еще живет с ней в одной квартире. Ищет себе другое жилье. Вообще, здесь не надо никому рассказывать про свою личную жизнь: чем меньше о тебе знают, тем лучше.
Я не выдерживаю:
— Тереза, я, наверное, начну есть. Сегодня успела только позавтракать.
— Конечно, не стесняйся, приятного аппетита! Я не завтракала и вот, видишь, не успеваю пообедать, — глаза ее блестят чуть лихорадочно.
Макароны холодные, но я не замечаю, думаю о том, как хреново, наверное, жить бок о бок с человеком, за которого ты собиралась замуж, а он отменил помолвку. Я ем, а она все еще что-то рассказывает. Я не уверена, помнит ли она, что я сижу рядом, да и вообще, помнит ли, где она.
Когда я ухожу, упаковка салата все еще стоит перед ней. Она к ней даже не притронулась.
— Доем на месте, — она словно приходит в себя. Провожает меня на первый этаж, прихватив с собой салат.
* * *Осень — это тревога. Тихая, неявная. Она медленно напитывает собой холодеющий уличный воздух. Ее приносит ветром вместе с опадающей листвой. Она скрывается за желто-красным цветом, но на самом деле тревога — это черные, тянущиеся в небо ветви деревьев. Уже в ноябре они обнажатся, и это тайное тоже станет явным.
Я уехала из Москвы, до последнего момента не осознавая, что делаю. Наша жизнь текла как обычно. Он готовил ужины, я мыла посуду, убиралась дома. За ужином мы смотрели сериалы. Я ходила в спортзал, он днем работал. У стены стояли сумки и чемоданы с моими собранными вещами, но мы вели себя так, как будто ничего не происходит. Все то же, что и всегда.
Накануне отъезда я больше не могу делать вид. Серый день. С утра я плачу. Уезжаю из дома. Мне нужно просто погулять по городу. Возвращаюсь вечером и снова плачу. «Как будто все закончилось. Я так не могу». Он обнимает меня, успокаивает. «Это зависит только от тебя. Как будешь к этому относиться, так и будет», — говорит он, и я ненадолго верю. Главное — контроль сознания, мыслей. Потом теряю выдержку и снова плачу.
Ночью мы спим плохо. Я как в беспамятстве. Он ворочается. Где-то под утро просыпается. Я сплю и не сплю. Чувствую, как он приподнялся на локте и смотрит на меня. Вдруг его рука осторожно убирает с моего лица упавшую прядь волос. Я неподвижна. Я сплю или не сплю?
Утром быстро собираюсь. Он помогает спустить в такси вещи. Говорить нам, в общем-то, не о чем. После того как я согласилась на Лондон и ждала визу, мы разговаривали только на бытовые и отвлеченные темы. Купи сегодня, пожалуйста, помидоров и огурцов для салата и еще ту белорусскую ветчину, ты знаешь, в прямоугольной банке. Слышал новости? Оппозиция назначила митинг, но в последнюю минуту под надуманным предлогом его запретили, как будто специально народ доводят. Зачем? Непонятно. Завтра обещают похолодание…
Когда утром мы стоим под моросящим дождем, а под ногами у нас скользкий ковер из облетевших листьев, тем больше нет. Просто еще одна история о двух людях, у которых не сложилось. Быстро целуемся. Я сажусь в такси. Уезжаю. Это все.
Впереди Лондон.
По пути в аэропорт я впервые думаю о том, как оно вообще так получилось.
Это все Гюнтер. Он немец и был партнером в московской транснациональной