— Что с мамой? — обеспокоено спросила Ульяна. — Я думала она знает, что я встречаюсь с Зарарином.
— Охренеть, — девушку снова вырвало прямо на Бериана. Вампир закусил губы и не стал сильно ругаться.
— Твоя дурковатая мама не умеет пить, иначе говоря, ей, как и всем людям, категорически запрещено употреблять спиртное.
— Я не пьяная, — пьяно возразила Марина, подняв палец. Она посмотрела на поднятый пальчик, и ее желудок вновь освободился на грудь вампира.
— Она в ужасном состоянии, — ужаснулась Ульяна, оборачиваясь к своему парню. — Ей же нужно помочь.
— Ничего, иди, веселись и не волнуйся, — сжал плотно губы Бериан, — я сам с ней разберусь.
— Точно? С ней все будет в порядке? — уточнила девочка.
— Да, иди.
Бериан снял испачканную майку, швырнув ее на пол, и взял Марину на руки и медленно понес ее домой. Голова девушки покоилась на его плече. Изредка открывались веки, и Марина недоуменно смотрела на вертящийся мир. Ей казалось, что она уснула.
— Я хочу быть с тобой, — отчетливо прозвучал ее голос в тишине.
— Ты пожалеешь о своих словах, — сказал Бериан и быстрее зашагал в сторону ее дома.
— Что тебе нужно, Бериан? Что нужно, чтобы сердце сурового вампира растаяло и впустило меня?
— Замолчи! — рыкнул разъяренно. — Тебе мало Вулкана и Кларена, решила еще и со мной в игры поиграть?
— Мне плевать на Вулкана и Кларена, я хочу быть с тобой и точка.
Он внес ее в дом и положил на кровать, собираясь уйти.
— Бериан! — заревела громко.
— Ты пьяна! Ты не понимаешь, что говоришь и делаешь!
— Я люблю тебя! — завыла еще сильнее, до истерики дошло.
Вампир устало закрыл глаза и присел рядом с ней.
— Я тоже люблю тебя, — не глядя на ее заплаканное лицо, вампир незаметно вколол Марине нечто в шею. Она завалилась и засопела, мгновенно заснув. — Ты все равно не вспомнишь о том, что сегодня было и никогда не пожалеешь об этом.
Парень с трудом поднялся не в силах покинуть дом Марины. Сегодня она поддалась эмоциям, а завтра обо всем забудет. На пороге, неожиданно для него, парня встретила Вериа.
— И долго ты будешь скрывать от нее, что любишь ее? — спросила она сурово.
— Это не твое дело! — разозлился Бериан.
— Не мое дело?! — возмущено воскликнула сестра. — У меня братья полные идиотки, именно идиотки, называться идиотами вы не заслуживаете! Не считая, конечно, Зарарина, он-то не спасовал, когда дело коснулось любимой девушки.
— Ты не понимаешь.
— Так расскажи, может пойму, — с другой стороны зашла Вериа.
— Мне больно, Вериа, а когда мне больно я делаю больно ей. Я не хочу так. Хватит, я не хочу, чтобы она страдала.
— Будь ты другим, она бы не напивалась до свинячьего визга. Ты не сделаешь ни себя, ни ее счастливой, если откажешься от борьбы. Борись! Ты лучше всех этих олухов хвостатых!
— Хватит, закончим разговор на этой ноте. Она не вспомнит, что сегодня случилось, — развернулся и взлетел Бериан.
— Разум не вспомнит, но сердце не забудет, — сказала Вериа, нахмурившись, смотря, как брат исчезает в небе белоснежной точкой.
Глава 3
На улице стояла ночь. Две собеседницы расположились на синих ветках деревьев, окруженные серебристыми листочками, похожих на плющевые листья. Легкие фигуры женщин облачены в торжественные пышные синие одежды с серебряными зигзагами. Одна из них являлась царицей, вторая — ее советником. Острые уши четко говорили об их происхождении. Синие и черные волосы приподняты в сложной прическе, кожа имела серебристый лунный оттенок.
Они наблюдали за беловолосой девушкой, что сидела внизу в окружении цветущих белыми цветами деревьев.
— Она что-нибудь ест? — обеспокоено спросила царица, медленно гладя рукой белого тигра с гигантскими крыльями. Руки женщины разрисованы той же серебряной краской, как и ее лицо. Из пышной прически выглядывал серебряное перо и множество серебряных плющевых листьев. Серебряный цвет — признак власти среди ночных эльфов.
— Да, но очень мало, нам приходиться напоминать ей, — ответила со вздохом советница, задумчиво пошевелив острыми ушами с длинными сережками-полумесяцами.
— Что говорит лекарь? — продолжала интересоваться эльфа.
— Страшная депрессия отступает, тому способствуют мальчик и тигр. При них она оживает.
Как раз в этот момент обсуждаемая девушка поднимается и куда-то идет. Она поднимается на ветки и делает пластичные движения, словно атакует врага. Лицо отстраненное. В ее руке, будто из воздуха, появляется заэна и дальше тренировка продолжается с оружием.
— Прогресс, она начала тренироваться, идет на поправку! — комментирует происходящее царица.
— Нет, — качает головой вторая женщина, нервно проводя рукой по разукрашенному синими красками лицу, — она только этим и занимается, сидит и тренируется с эльфами, сидит и тренируется с эльфами…
— Я поняла, — перебила эльфа, скрестив руки на груди. Ее искренне расстраивало, что ученица Многоликой так долго не может прийти в себя. По мнению эльфы, ученики должны продолжать дело учителей, но в случае беловолосой девушки депрессия слишком затянулась. Царица сбилась со счета, когда именно к ним пришла ученица Многоликой и стала затворницей собственного разума. Ее знания могли пригодиться многим народам, чьи жизни находятся под угрозой. — А как мальчик? — спросила спустя минуту.
— Лекарь готовит ему лекарство, — вздохнула советница, — призраки прошлого все еще преследуют его. Он практически не спит.
— Куда она идет? — вытягивает шею царица.
— Наверное, к мальчику, — предполагает женщина.
Лима слышала каждое их слово, несмотря на то, что женщины говорили шепотом. Ее слух, после потери Сирены, еще сильнее обострился. Она сама понимала, что не должна предаваться унынию и срочно брать себя в руки. Теперь Лима ответственна за мальчика, который по глупой нелепости стал адским вампиром. Ему нужна ее помощь и поэтому она должна жить дальше, вопреки всему. Раскиснуть — непозволительная роскошь для прощенной девушки. Она и так слишком долго позволяла себе оплакивать невосполнимую потерю друга.
Ночные эльфы, приютившие Лиму, отличались от эльфов Афоэль, хотя бы тем, что женщин-воинов больше, чем мужчин. И сражались в основном женщины, а мужчины охраняли столицу. Их жизнь начиналась ночью, днем они спали в гигантских деревьях-домах.
Девушка останавливает тренировку. Она видит сидящего неподалеку на синей ветке мужчину с белыми волосами. Он внимательно наблюдает за ней и делает какие-то манипуляции руками. Изо рта Олимпиады вырывается облачко пара. На плющевых листьях появляется изморозь и в воздухе кружатся крупные снежинки.
— Ты кто? — спрашивает одними губами девушка.
— Задайся вопросом кто ты и тогда все узнаешь, — слышит громкий ответ.
Лима хочет подойти к нему, но ее отвлекает душераздирающий крик. В душе все заледенело от ужаса. Когда она снова повернулась к мужчине, его уже не было.
— Ему опять кошмар снится, — сказал ей появившийся словно неоткуда эльф в облегающей одежде синего цвета. Его черные волосы были завязаны в хвост и также как у остальных ночных эльфов разукрашено лицо синей краской.
— Кому? — не сообразила Лима.
— Вашему мальчику, Ледяная гвоздика, — поясняет терпеливо мужчина.
Лима не