– Как?
– Очень просто. Вам он не нужен. Вы не хотите. Так и заявите ему, когда он явится.
– Ладно. Но он точно не придёт этой ночью? Я могу спокойно спать?
– Я не могу дать гарантий. Но я сообщу ему, что обязанности эристы сегодня не выполнял, так что он… он не станет надеяться на всё и сразу.
Шон уже пятился в сторону двери, и Берилл в последний раз окликнула его:
– Герцог! Эти… меня сильно смущает, что каждый может видеть меня из коридора.
– Ах, это… – Шон оглянулся на стену в мелких отверстиях. – Когда-нибудь я расскажу вам для чего всё это. Но можете быть уверены – герарды в обязательном порядке будут закрывать стену панелями снаружи. Всегда, когда в этом есть смысл. Отдыхайте.
Он ушёл. Берилл допила сладкий напиток и, поднявшись на ноги, поняла, что её опоили чем-то совершенно не способствующим борьбе за свою независимость. Едва добралась до постели, как голова её сама собой склонилась к прохладным шёлковым простыням, а глаза закрылись, и почти сразу леди сладко уснула. Шон приходил, чтобы полностью раздеть её, уложить и укрыть, но Берилл было всё равно, и она даже не сопротивлялась.
Электроуказатель застыл в трёх свечах до рассвета, когда леди Сильверстоун проснулась. Она пролежала полторы свечи, просто любуясь тем, как через мелкие отверстия в стене, внутрь погружённой во мрак спальни, попадает бело-жёлтый свет из шахты. Создатели наверняка добивались подобия ночному звёздному небу – зрелища, особенно привлекательного для перевёртышей.
Внезапно некоторые "звёзды" погасли. Берилл не думала, что может вздрогнуть, но это случилось, когда она поняла, что на лестнице подле её спальни появился кто-то. Он стоит там, не решаясь войти. Неужели Хант?
Берилл захотела встать, но тело странно плохо слушалось, к тому же, Шон раздел её до самого последнего лоскутка и убрал всю одежду. Осталось только закутаться в простыни и выжидать, притворяясь спящей.
Посетитель распахнул двери и вошёл. Пока он не повернулся лицом к свету, Берилл не могла быть уверенной в том, что это Хант. Но это был он. Несмотря на тьму, он уверенно двинулся к её постели. Ну, ещё бы…
– Берилл, – позвал он её отнюдь не уверенным и властным голосом. – Берилл.
– Я слушаю.
– Разреши мне быть с тобой сейчас.
– Не разрешаю. Я хочу спать.
– Спи, – сказал он, но, тем не менее, сел на край постели. Она снова смотрела на "ночное небо" и молчание длилось и длилось. Даже дольше, чем должно бы, потому что в тот момент, когда через тонкую ткань Берилл почувствовала руку перевёртыша на своём бедре, она промолчала. Его рука заскользила вверх и крылатая подумала, что если сделает, как хочется, и ударит, то простыни соскользнут с её тела. Пусть темно, но перевёртыши хорошо видят даже при самом малом источнике света.
– Больше никогда не приходи ко мне ночью, ясно?
– Ясно, – его рука сжалась в кулак и исчезла.
– И миллион поцелуев… я их отменяю.
Он ничего не сказал, только по части его силуэта на фоне "звёзд" стало видно, что задышал принц-перевёртыш если не быстрее, то точно глубже.
– Лучше просто верни меня домой, потому что всё бесполезно, – повысила она голос, и он встал. Миг смотрел на неё, наверное, а затем молча ушёл. Берилл, даже не успев поволноваться всерьёз, тут же успокоилась. И как по волшебству сладко-сладко уснула.
Шон вернулся утром.
– Я немного сомневалась в вас, – начала без приветствий Берилл, – но поняла, что ваши советы пришлись как нельзя кстати… у вас на щеке что-то чёрное… он приходил ночью, но скоро ушёл, сам.
– Знаю, – герцог потёр сразу обе щеки и, увидев на левой ладони тёмный след, поменялся в лице.
– Что случилось? – спросила крылатая и тут же вспомнила, что у перевёртышей чёрная кровь, а это в свою очередь значит…
– Я был в Хантовых залах сейчас. Тренирующиеся оказались ко мне слишком близко, – объяснил герцог Грэм, морщась.
– Не знала, что на тренировках кровь должна хлестать во все стороны.
– Смотрю, вы уже одеты, – отметил Шон и без всякого перехода объяснил: – Принц слишком расстроен из-за своей ночной неудачи. Обычно он куда более точен и аккуратен.
– Вы кажетесь задетым куда более серьёзно. Будто сами ранены.
– Я – нет. Но он тренировал моего любимого сына. Это его кровь.
Глава 3. Эриста
– О! Он жив?! – подскочила на месте Берилл. – С ним всё будет хорошо?
– Да, конечно. Эта рана подлежит естественной регенерации.
– Вы будто без ножа меня режете. Будто это моя вина.
– Нет. Не ваша. Это только его вина. Принца. Он всегда был таким. Увлёкшись вами, он стал рассеян. Но и раньше, влюбляясь, он становился только хуже. Правда, раньше ему всегда сопутствовала удача в любовных делах, и он скоро переставал терять концентрацию.
– Вы не любите его за это?
– Ненавижу. И ругаю себя. Любовь и ненависть, умещаясь в одном сердце, разрывают его на части. Это больно, несправедливо.
– Вы говорили ему об этом?
– Говорил. Но… – Шон не закончил. Закрыл свои прозрачно-серые глаза и сжал губы. – Ненависть – это слишком сильное слово для того, чтобы описать мои худшие чувства к отцу. Скажем так: мне надоело его подчёркнутое нежелание совершенствоваться всесторонне.
– Вы слишком требовательны, Шон, – покачала головой Берилл. – Не всем дано быть идеальными.
– Разве? А на что Боги дали нам настолько несоизмеримые сроки жизней? До тех пор, как четыре вида собрались на Клервинде, люди жили по полвека, фиты – сорок веков, а вы, крылатые, по 15 тысяч лет. Теперь, когда мы все перестали не только умирать в свой срок, но и хоть сколько-нибудь заметно стареть, разве не стало ясно, что вот он – шанс создать подлинную утопию? Перемирие и создание единой империи разве не гигантский проект по переходу на другой уровень существования?
– Подумав, я без сомнения соглашусь с вами, но сейчас признайтесь себе – вы просто очень рассержены на своего отца. Весь этот пафос… всё это возмущение… ему, правда? Так ведь?
– Верно, – кивнул Шон, позволяя усадить себя в кресло. – Простите. Сыновняя почтительность заставляет меня придумывать всё более изощрённые речи для него, но… он… выслушивает меня всегда кто-нибудь другой.
Молчание затянулось. Берилл обнаружила себя на корточках перед креслом герцога Грэма, вглядывающейся в красивое лицо этого мужчины с недопустимо близкого расстояния.
– Было бы здорово, если бы я присутствовала на тренировке, – сменила она тему, поднимаясь и отходя. – И Хант был бы осторожнее, и моя способность к целительству пригодилась бы.
– Это…
– Но поскольку меня здесь и не будет впредь… почему бы вам не нанять крылатого на такие случаи?
– Никогда.
– Сколько высокомерия, – неприятно удивилась Берилл.
– Нет, вы неверно поняли. Такова… философия. Из-за постоянного соревнования друг с другом, мы позволяем слабым и даже тем, кому просто не повезло, умереть, чтобы впредь не тратить на них время, деньги