– Что так?
– Слишком высокий и визгливый звук для ведущей партии. Не в моём вкусе.
– Позволь спросить: тебе просто не нравится этот инструмент? Эсма, это ведь она?
– Да. Наверное. Для эсмы в последнее время редко пишут что-то, что бы не заставляло её "плакать".
– Твоё сердце тоже плачет, – вдруг сказала Мён, продолжая смотреть на сцену. Она подняла руку и тыльной стороной кисти прикоснулась к груди Рэйна. – По Мелиссе Сильверстоун.
– Ты права, – быстро согласился Рэйн. Он накрыл её руку своей и признался: – Меня раздражает, что кто-либо или что-либо так нарочито показывает своё страдание, когда я его скрываю.
– Будто бы весь мир обязан вертеться вокруг тебя, – фыркнула девушка, не сдержавшись.
– Не обязан, но всё равно раздражает. Чувства и мысли идут врозь – это нормально. Поэтому я легко оправдываю себя и мне плевать, если кто-то осудит меня за то, что я, кажется, уйду, не выдержав и половины…
– Тебе так больно?
– В достаточной степени.
– Но я – тебе нравлюсь, – она повернула к нему лицо. – Как всё-таки это?
– Твои волосы, твои глаза, оттенок твоей кожи, тоненькие пальчики, – Рэйн немного наклонился к ней, чтобы заглянуть в её лицо. – Ты нежная, как ребёнок, но вполне взрослая. Это женственно. Твоя фигура, то, как на тебе сидит платье. То, как ты переставляешь ноги – это немного смешно и я смущён, но мне кажется прелестным то, как ты ходишь, будто бы в воде по колено, но стараешься держаться прямо, словно королева. То, как высоко ты держишь подбородок… мне нравится.
Мён раскраснелась и накрыла его рот пальчиками:
– Перестань.
– Я и малой части не сказал. Позволь мне сказать ещё: я давно не встречал женщины, с которой мог бы быть открыт здесь, – он вернул её руку к своему сердцу. – Это непередаваемо приятно.
– Я начинаю бояться тебя, – шутливо предупредила Мён. – Ты говоришь слишком много приятных для слуха вещей. Я привыкла, что за чем-то хорошим всегда следует либо расплата, либо неудача, несчастье. Так не говори мне больше…
– Титулованная девочка, разве твоя жизнь никогда не была беззаботной?
– В детстве. Затем я сплошь гадала, как сложится брак моих родителей. Продлят ли они очередной контракт? А если нет, то кто и куда уедет…
– Полагаю, они расходились уже, и сошлись вновь?
– Пять раз.
Рэйн фыркнул от смеха:
– Теперь они не кажутся мне созданными друг для друга.
– А мы? Есть ли у тебя ощущение, что я – для тебя?
– Нет. Ты должна понимать, что это – всё ещё для неё.
– Почему же ты выбрал меня?
– Прежде всего, ты улыбнулась мне.
– Когда я увидела тебя, я почувствовала что-то необыкновенное. Ты вскинул брови только что. Разве у тебя такого никогда не случалось?
– Малышка, ты влюбилась в меня, – сказал Рэйн.
– Жаль, – вдруг отодвинулась она.
– Нет, ты не должна беспокоиться. Ради сохранности твоих чувств я наполню твоё время собой. Нашим уединением. Тебе будет легко, обещаю. Ради тебя, дорогая, я готов выслушать соло-партию этого… нет, признаться, эсма мне никогда не нравилась. Идём.
Рэйн увёз Мён к себе. Там он открыл сеть для перехода в другой мир и увёл Мён туда, где им, неизвестным, можно было среди других существ и костров, танцевать эренмис хоть много часов подряд… на пляже у солёной воды, в тёплом песке, босиком. Они купались в океане, а затем объяснялись с родителями Мён и почти без слов решили провести вместе каждый следующий свободный миг.
Принц дождя был почти уверен, что Мён из-за своей веры в него, всемогущего Росслея, не станет слишком переживать из-за его привязанности к Мелиссе и очень старался, чтобы этого не случилось. Он добивался того, чтобы у невесты не было времени даже вспомнить о сопернице. А если приходилось видеть Мелиссу, то не смотрел в её сторону вовсе, как это было в первый их совместный с Мён выезд в оперу. Мелисса была в ложе Сильверстоунов в тот вечер, но Рэйн специально не поворачивал головы в ту сторону.
При этом Рэйн был уверен в уязвимости невесты, восприимчивой и юной. Он слишком много открыл ей, не веря, что полуфитка-получеловек действительно могла бы влюбиться в него. Он слишком многое сказал, чтобы она легко выбросила из головы его отношение к Мелиссе.
Но однажды на большом вечере у братьев Асинари, Мён небывалым образом удивила Рэйна и всё общество.
Мелисса возникла прямо перед Рэйном и его невестой, чтобы поздравить. День подписания контракта близился, и ничто не предвещало смены планов.
Мён закрыла ладошками в перчатках глаза Рэйна и так приняла поздравления. При этом умудрялась говорить и от его имени, предваряя половину фраз словами: "Рэйн считает, что…"
Мелисса поддержала игру.
– Это было очень трогательно – твоя забота, – сказал невесте Рэйн, когда они остались вдвоём.
– Нет, – рассмеялась она, отводя взгляд, – это была ревность, это был эгоизм, что есть забота о себе, а не о тебе.
– Как бы ни ревновала титулованная, такое на глазах у всех не сделала бы. Ты же действительно думала обо мне. Я счастлив верить в то, что я не одинок в стремлении укрепить наш союз.
– Мне приятно, что ты отметил это… и понял правильно, – сказала Мён очень тихо. – Каждое слово ты говоришь так, будто даришь мне что-то ценное, то ценное, чего не хватало моей душе. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой… Я больше влюбляюсь от таких слов. И страшнее становится знать, что потеряю тебя. Лучше уж наш брак был бы строго фиктивным.
– Вовсе не лучше. И ты убедишься в том, что несмотря ни на что, наше время – прекрасно.
– Оно не может быть прекрасно для тебя. Как бы ты ни скрывал это, ты – несчастлив.
– Где-то в глубине души – быть может. Но на самом деле то, от чего я словно оживаю – это возможность быть с тобой.
Она улыбнулась, веря. Он не удержался и поцеловал её. Это был их первый поцелуй, но даже после него, Мён верила Рэйну больше, чем прежде.
Они встречали рассветы на широких полях с высокой шелковистой травой и цветами всех оттенков от бирюзы до багрянца, а на следующий день ловили снежинки на опушке посреди древнего чистого леса. Собирали изжелта-розовую узорную листву под четырьмя лунами и при единственной – смотрели с высоток на ночные города, похожие на россыпь гигантских кристаллов, залитых изнизу искусственным светом.
Мён растворялась.
К тому моменту, как контракт был подписан, они уже были похожи на влюблённых и никто уже не спрашивал Рэйна о Мелиссе.
Он научил Мён правильно произносить своё настоящее имя и едва ли не перестал постоянно думать о Мелиссе. Мён заставила его думать о себе.
Контракт был подписан в первый день 244-го.