Я не осмелилась заявить о своих пожеланиях бабушке и деду, побоялась, что отругают или даже прогонят. Но покрывало носить перестала. Бабушка не заставляла меня, а вот дед смотрел с недовольством. Он будто видел во мне мать, и иногда я даже замечала в глазах старичка слёзы.
Он боялся за меня, это я тоже видела. Каждый раз, когда мимо двора проезжала машина, он прогонял меня в сад, откуда было легче сбежать. И однажды его опасения всё же сбылись…
Будто почуяв опасность, притих пёс, которого я подкармливала остатками еды; поджав хвост, заскулил и спрятался за старый забор. Я присела рядом, прижала руки к груди в надежде, что это едет мой возлюбленный. Вот только когда гул стал громче, я узнала по звуку отцовский автомобиль. Он был старый, часто ломался, а Фарид то и дело крутил на нём какие-то гайки. Красивая, блестящая машина моего любимого с разноцветными глазами работала почти беззвучно. Её бы я не услышала издалека. А у соседей не было транспорта, если только лошади.
– За сарай иди! Быстро! – дедушка дёрнул меня за плечо, сам же продолжил ремонтировать покосившуюся калитку. – Если услышишь что, сразу же убегай, как договаривались!
Я бросилась за угол дома, и, как только исчезла из виду, залаял мой пёс. Машина остановилась у ворот, и я отчётливо услышала прокуренный, неприятный голос отца:
– Где она?!
Что отвечал ему дедушка, я уже не слышала, потому что неслась стремглав через сад к соседскому забору. Он был низенький, мне оставалось только перепрыгнуть и, пробежав по огороду бабушки Каримы, ускользнуть в лес. Я несколько раз тренировалась, хорошо изучив дорогу, и теперь эта задача казалась несложной. Но, как только подняла юбку, чтобы не зацепиться за острые колышки, меня вдруг схватили чьи-то руки и грубо поволокли назад во двор.
– Попалась, шлюха! – прошипел злобно старший брат, а я, дёрнувшись в его руках, закричала. – Опозорить нас вздумала? Да я сам тебя прибью!
– Отпусти! Отпусти! Не поеду с вами! Замуж за старика не пойду! Ни за что!
– Посмотрим, что ты скажешь, когда отец отходит тебя палкой! – Фарид оскалился своими сломанными спереди зубами и, вытащив меня из-за сарая, толкнул на землю.
Я упала прямо дедушке под ноги, подняла голову и жалобно заглянула ему в глаза. Бежать некуда – от ворот к нам приближался отец, а позади сложил руки на груди Фарид. Видимо, отец высадил его чуть дальше, и тот прокрался в сад. Той самой дорогой, которой я должна была сбежать…
– Ах ты ж, потаскуха! – зашипел на меня отец негромко, будто опасался, что его могут услышать. – Ну, погоди у меня!
Дедушка помог мне подняться с земли, и я сжалась в крошечный комочек, представляя, что сейчас сделает со мной Акрам. Но тут вдруг из-за его спины появился ещё кто-то, а я испуганно посмотрела на вторую машину, из которой и вышел этот кто-то… Толстый старик с маленькими, заплывшими жиром глазами и алчным большим ртом. Ему бы глаза побольше, и точь-в-точь как та лягушка, что встречает меня по утрам у колодца. Только лягушка не была такой мерзкой… Я поняла, что это мой жених, без пояснений. Поняла и упала перед дедушкой на колени, обнимая руками его ноги.
– Не отдавай меня! Не отдавай им! Этот мерзкий старик меня забрать хочет!
Губы дедушки затряслись, глаза повлажнели, а пальцы крепко сдавили мои запястья. Дедушка оторвал меня от себя, поставил на ноги и прижал к себе.
– Оставь девочку, Акрам. Ты уже забрал у меня дочку. Забрал всё, что у меня было. Оставь её нам. Я воспитаю её достойно, а потом и замуж отдашь. Смотри, она ребёнок совсем.
– Она моя дочь! Только я решаю, когда и за кого её отдавать! – клещи отца вырвали меня из тёплых рук дедушки, сильно потянув за волосы. От боли, страха и обиды я взвыла, хватаясь за воздух. – Этот уважаемый человек дал за неё выкуп, и мы обговорили свадьбу! Фарид! – прикрикнул на брата и швырнул меня ему в руки. Тот, видимо, вдохновившись, схватил меня за волосы, как делал отец, и, толкнув так, чтобы я упала на колени, потащил по земле к машине.
– Отпусти её! – прогремел вдруг голос, который я узнала бы из тысячи. И говор тот самый… Городской. Это же ангел мой, с разными глазами…
Превозмогая боль в затылке, я подняла голову и через слёзы улыбнулась. Он пришёл, чтобы спасти меня.
ГЛАВА 8
Вернувшись в ненавистное село, Таир остановился на площади, разглядев что-то вроде небольшого местного рынка. Делать подарки старому ублюдку, которого ненавидел всей душой, желания было мало, но по-другому ему не забрать подвеску. Если только прострелить старику его лохматую башку и вырвать подвеску из окоченевших пальцев.
Зло усмехнулся. Хотелось бы, да. Только тут не его территория. Он здесь чужак. Ни к чему лишние проблемы, ему бы домой скорее вернуться, вернуть матери подвеску, чтобы та, наконец, надела её на шею будущей невестки, и жениться.
О Малике он не мечтал с тех пор, когда впервые увидел её. Не было и влюблённости или притяжения. Таир вообще никогда не любил ни одну женщину, кроме матери, разумеется. Но чувствовал ответственность за Малику, ведь она была ему обещана с ранних лет.
Красивая, чистая девушка, будто сошедшая с обложки журнала, только поскромнее и понатуральнее – такой была Малика. Их отцы договорились о браке, выгодном для обеих семей в материальном плане. Выгодная сделка и уверенность в завтрашнем дне, не более. Для Таира же предстоящий брак с Маликой был неким гарантом, что его, наконец, примут партнёры отца, как равного себе, а не золотого мальчика. Мажором, кстати, Таир никогда не был. Он всю жизнь трудился не меньше родителей и никогда не ждал поблажек. Хорошо знал, откуда вышли отец и мать и как сложно им было строить заново свой новый мир. Они никогда не жаловались, но жертвовали многим. Таир это видел, понимал и ценил. И старался соответствовать им, сильным людям, подарившим ему жизнь, несмотря на фанатичные запреты и страх получить наказание за «грехи», на страхе, перед которыми здесь взращивали детей.
Они подарили ему другое детство, преисполненное радости и счастья, и Таир просто не мог разочаровать этих людей. Иногда приходилось идти родителям на уступки, как было и с Маликой. Отец поставил его перед фактом, Таир беспрекословно согласился. Так было нужно.
Что касается самой невесты, Малика была счастлива. Так, по крайней мере, казалось, когда он смотрел в её горящие озорством глаза и розовеющие от смущения щёки. Таир, конечно, не идеал, да и старше её прилично. Но девушке нравился, а значит,