— Нет! Отпусти… пожалуйста! Я не хочу… не хочу этого!
Кошмар… Единственное слово, которым я могу описать данную сцену. Я думала, что я уже привыкла ко всему. Что меня уже ничего не испугает. Но, эта уверенность была уничтожена в один миг, вместе с заклинанием защиты. Была уничтожена возможностью стать матерью ребёнка Аббадона. Я кричала, просила… Но, если уж демону бездны не мог помешать прямой приказ владыки Ада, то мои крики, точно, не могли его остановить. Он же так этого хотел — превратить мою жизнь в настоящий ад. Он смеялся… Он, часами, не отпускал меня… Вот тогда я, в полной мере, осознала, что значит безысходность, когда ты ничего не можешь сделать.
— Ты же сообщишь мне эту прекрасную новость? — издевательски спросил Аббадон, позволяя мне, наконец, одеться. — О том, что у нас будет малыш?
Я, молча, ушла. А последующие дни превратились для меня в муки ожидания. Я надеялась на то, что у Аббадона ничего не вышло. Я молилась об этом. Шанс же был мизерный, что я забеременела с первого раза. Но… это произошло. Сказать, что Ферокс был взбешен, значит не сказать ничего — подобного он стерпеть не мог. Над союзом драконов и демонов нависла серьезная угроза расторжения.
Сразу же, Аббадон был вызван к Люциферу, где у него с повелителем был долгий разговор. Думаю, даже, что очень болезненный разговор. А затем, было решено, на полгода, отдать демона бездны Фероксу, для наказания. Что мой разъярённый муж делал всё это время с Аббадоном, я не знаю, но… для меня это уже не имело значения.
В конечном итоге, к счастью, Аббадон совсем не интересовался судьбой своей дочери. В отличие от Абигора, он не пытался убить своего ребёнка. Самаэль тоже не пытался, но… я ощущала его неприязнь к Келл. Особенно, в те моменты, когда он смотрел на неё. Ангел смерти знал, что мне это не нравится и старался, вообще, не пересекаться с моей дочерью. Но, он так и не смог примириться с её рождением.
— Мама, а ты точно…. меня любишь? — уже сквозь сон, спросила меня Келл.
— Точно.
Вот так. Для одних я — любящая мать. Для других — страстная любовница. Ну, а для многих, всё равно, остаюсь жестокой и холодной королевой. Повелительницей с клеймом рабыни.
Я почти погрузилась в сон, и сквозь эту призрачную дымку, вдруг услышала голос Дайоны:
— Скоро всё начнётся. Ты же хочешь этого. Не так ли?
Глава 2
Глава 2.
Белый дракон… Облик Дайоны не менялся. И она всё также была равнодушна к тому, что творится со мной в реальности. Хотя, последнее меня, в принципе, устраивало. Тем более что за все эти годы, Белую богиню я видела, от силы, раз десять. А вот ответа на её вопрос… у меня не было. Да, я понимала, что если Адалисса — моя мать и мать демонов — вернётся, то всё изменится. Всё не будет так, как сейчас. А я хотела этого? Хотела ли я, чтобы моя жизнь, уже ставшая такой привычной, менялась? Дайона обещала мне месть. Месть кому угодно, на кого я покажу. Но… теперь у меня не было никакого желания мстить кому-либо. Ни Люциферу, ни Фероксу… Даже Аббадон уже стал привычным, практически домашним, злом. Месть… Говорят, что это блюдо, которое подают холодным. Только, видимо, моё остыло до такой степени, что я уже, с трудом, могла вонзить в это, промёрзшее блюдо свои зубы.
— Ты же хочешь этого? — повторила свой вопрос Дайона.
— Не знаю. Может, и хочу, а может — нет. Но, чтобы я не ответила, тебя же это не остановит. Зачем спрашиваешь?
Даже по морде рептилии было видно, что она очень недовольна моими словами:
— В тебе нет той ненависти и злости, что была в тебе в самом начале нашего знакомства.
— А ты помнишь, сколько прошло лет с того момента? — напомнила я ей. — Ты сама не так уж и часто появлялась за все эти годы. Твои визиты я могу пересчитать по пальцам. Хотя, я и понимаю, что тебя не интересует ничто и никто, кроме Адалиссы.
— Ты права. Адалисса — это для меня всё. И хочешь ты её возвращения или нет — это неважно. У тебя нет выбора, кроме как, участвовать в этом. Но, ты же уже сама должна была что-то вспомнить о ней. И я говорю не о той жизни, где ты была Кэтэриной, а об этой.
Дайона была права — мне удалось вспомнить. Я вспомнила сны, в которых разговаривала с Адалиссой; моменты, когда мы общались с ней наяву, телепатически; когда Адалисса убила Мишеля… И я вспомнила как она убила Ребекку Деланье. Медленно, постепенно… Можно считать, что я вспомнила, практически, всё, не считая дня, когда Адалиссу запечатали. Но, что это мне давало? Ничего. По крайней мере, в плане чувств — точно. Как Кэтэрина, я любила свою мать — действительно. Но… чувства к ней притупились. Почти исчезли. Возможно, этого бы не произошло, если бы Адалисса не пропала. Если бы она была со мной, разговаривала… А этого не было. А когда близкого человека (или, как в данном случае, богини-матери) нет так долго… ты учишься жить без него. И, в конце концов, его возвращение тебе перестаёт быть нужным. Так случилось и со мной. Мне не нужна была Адалисса.
— Да, я вспомнила некоторые моменты из этой жизни, связанные с Адалиссой, — произнесла я. — Но, это ничего не меняет. Мне как-то… всё равно — есть она или нет. Ты мне лучше ответь вот на какой вопрос. То, что ты собралась воздать всем по заслугам — это ясно. Но, как всё это отразится на мире драконов, на мире демонов? В конце концов, как это отразится на судьбе моих детей?
— Я не знаю.
— Это — твой ответ? Ты не знаешь?
— Я могу сказать только то, что мир, который ты знаешь, прекратит существовать. Что будет с конкретными существами — я не могу ответить.
— Вот как… И когда же… этот мир перестанет существовать?
— Осталось недолго. Заклинание двух повелителей уже разваливается на части. Ещё немного и… я получу то, что желаю. Но, перед этим, я, всё-таки, хочу, чтобы ты сделала одну вещь. Убей Лекса Мейснера.
Я открыла глаза. Келл спокойно спала, прижавшись ко мне. А напротив кровати, в кресле, сидел Лекс и смотрел на меня.
— Давно ты здесь? — тихо спросила я, аккуратно вставая, стараясь не разбудить дочь.
— Около часа, — ответил он. — Ты разговаривала с Дайоной?
— Да. Она просила тебя убить. Не знаешь — почему?
Когда ко мне начали возвращаться