– Хорошо! – кивнул полковник. – Но учтите: улететь за границу не удастся. Ваши имена будут в списке невыездных. Арестуют прямо в аэропорту.
– Это вряд ли, – хмыкнул я. – Михаил Мурашко останется в СССР.
Улетят Мигель Родригес и Мария Гомес. Но Хилькевичу это знать незачем.
– Что ж, до завтра, – сказал он. – Загляну к вам днем.
Я вернулся в дом, где рассказал Вике о случившемся. Показал ей аргентинские паспорта.
– Ты можешь остаться, – предложил. – Если нас возьмут в аэропорту, срок отвесят – мама не горюй! По статье «Измена Родине». И рожать придется в тюрьме.
– Собираешься сбежать от меня за границу? – сощурилась жена. – Потому пугаешь? Вот тебе! – показала кукиш. – Летим вместе. Понял?
– Си, корасон! – щелкнул я каблуками.
– Это что значит? – нахмурилась Вика.
– «Да, мое сердце», по-испански.
– Уже и язык выучил, – обличающе сказала она. – На испанок навострился? Не получится! Не позволю!
– Не больно-то хотелось, – улыбнулся я, обнимая любимую. – Там таких красивых нет. Ты одна во всем мире…
Назавтра полковник привез билеты, да еще какие – СВ[5]. Наверное, из служебной брони. Я проинструктировал его, как вести себя в мое отсутствие, дал указания бухгалтеру. Тамара восприняла их спокойно: для нее мы с Викой отправлялись в краткосрочную заграничную поездку. Вот и пусть так думает. До вокзала мы доехали на метро, там сели в поезд. Ночь в двухместном купе – и вот он, Белорусский вокзал, столь знакомый мне по прошлой жизни. Сколько раз я приезжал сюда и отправлялся обратно!
На перроне к нам подошел мужчина лет тридцати, невысокий, с неприметным лицом.
– Михаил Иванович? – спросил.
– Да, – кивнул я.
– Я Виктор. Следуйте за мной.
Он отвел нас к площади, на которой возвышался бронзовый Горький с тростью, еще не перемещенный в «Музеон». Потом его вернут. Мы загрузились в такую же неприметную, как и ее хозяин, «копейку». Спустя полчаса она остановилась у «хрущевки» неподалеку от ВДНХ. Спутник помог выгрузить нам чемоданы, после чего отвел в ближний подъезд. На площадке первого этажа открыл извлеченными из кармана ключами дверь с нарисованными на ней двумя двойками.
– Располагайтесь, – сказал, отдавая мне ключи. – Уезжая, бросьте их в почтовый ящик. Постельное белье и посуда в квартире есть. В соседнем доме расположена столовая. Ресторан, если есть желание, найдете сами.
– Спасибо!
Я достал из кармана пачку денег и отсчитал десять сотенных купюр.
– Новые[6], не беспокойтесь, – сказал, вручая их Виктору.
– Я не беспокоюсь, – улыбнулся он, пряча деньги. – Удачи вам!
Наше временное обиталище представляло собой типичную советскую «хрущевку» с советской же мебелью. В комнатах чувствовался нежилой дух. Конспиративная квартира. Ее, как и сопровождающего, сосватал нам Хилькевич. В Москве откликнулись. Почему б не заработать сотруднику КГБ? Тысяча рублей – его зарплата за два месяца.
– Ожидай меня здесь, – сказал я Вике. – Из квартиры не выходи. Тем более, без документов.
– Ты куда? – забеспокоилась она. – Почему забрал паспорта?
– Куплю билеты на самолет. Жди меня, и я вернусь.
Я подмигнул любимой, и отправился. От станции метро «ВДНХ» добрался до «Добрынинской», где вышел и потопал по Большой Ордынке. Несмотря на воскресный день у посольства Израиля было оживленно: у калитки возле решетчатых ворот толпились люди. Ничего удивительного: у евреев выходной в субботу. Спрашиваете, для чего приперся? У меня валюты ни копейки, верней, ни цента. С чем лететь за границу? Тут же мне задолжали. Я подошел ближе.
– Почему не пускают? – спросил у немолодого мужчины, стоявшего в стороне.
– Так рано, – пожал он плечами. – В девять начнут.
Я глянул на часы – восемь тридцать. В Москву мы прибыли в семь. Придется подождать.
– Вы документы оформлять? – поинтересовался собеседник.
– Уже оформил, – покрутил я головой. – Кое-что уточнить надо.
– А откуда сами?
– Из Минска.
– Ну, и как там у вас? – заинтересовался собеседник.
Следующие полчаса мы провели в оживленной беседе. Собеседник живо интересовался обстановкой в Белоруссии, рассказывал, почему уехал из Грозного. Вовремя сбежал. По профессии Семен Маркович оказался инженером-нефтяником. Я сообщил, что окончил МВТУ имени Баумана, работал мастером на тракторном заводе. За беседой, незаметно прошло время. Наконец, людей стали запускать на территорию посольства. Милиционер у входа проверял документы, но фамилии не записывал. Я предъявил свой внутренний паспорт – специально захватил для такой цели. Заграничный может насторожить. Он открыл книжечку, глянул на фото и мазнул по моему лицу быстрым взглядом.
– Проходите, – сказал, возвращая паспорт.
Я прошел. Во дворе посольства люди выстраивались в очередь небольшому павильону. Ну, да, читал. До восстановления дипломатических отношений, израильтянам запрещали работать в здании посольства, вот они и соорудили павильон. Я направился к входу мимо очереди.
– Встаньте вон туда! – остановил меня у дверей охранник. Он указал на хвост очереди.
– Мне нужно видеть Якова Казакова, – сказал я. – Сообщите, что приехал Михаил Мурашко из Минска.
– Ждите! – кивнул он и исчез за дверью. Обратно вернулся вместе с Казаковым.
– Здравствуйте! – он пожал мне руку. – Идемте!
Казаков отвел меня в закуток в павильоне.
– Понадобились паспорта? – спросил, когда мы оба сели.
– Нет, – покачал я головой. – Деньги. Помнится, привозили мне тридцать тысяч долларов.
– Вы же отказались, – хмыкнул он. – Я переслал деньги в Израиль, где они ждут вас на банковском счету.
Плохо.
– Тогда сделаем так, – предложил я. – У меня с собой сберегательная книжка на предъявителя. Там пятьдесят тысяч советских рублей. Вам они пригодятся. Поменяю на доллары по любому курсу.
– Незаконными финансовыми операциями не занимаемся, – холодно ответил он. – Извините, но помочь не могу.
– Что ж, – сказал я, вставая. – Прощайте, Яков! Но запомните. Когда вам было трудно, я помог. Денег не просил. Когда проблемы возникли у меня, получил отказ. Я этого не забуду.
– Погодите! – он схватил меня за рукав. – Объясните толком: для чего вам валюта?
– Уезжаю из СССР.
– Почему не хотите израильский паспорт?
– С ним меня арестуют в аэропорту. КГБ известно о моей встрече с вашим шефом в Минске. С вами – тоже.
– Все так плохо? – спросил он.
– Да, – кивнул я.
– Как же вы уедете?
– Есть возможность. Но нужна валюта.
– Подождите меня здесь.
Он встал и вышел. Вернулся через несколько минут.
– Вот, – сказал, выложив на стол тонкую стопку зеленых купюр. – Здесь две тысячи. Все, что могу. Хватит?
– В обрез, – кивнул я и положил рядом с долларами сберегательную книжку. – Это вам.
– Не надо, – покрутил он головой.
– Забирайте! – настоял я. – За границей не нужна. Не хотите взамен долларов – будет как залог. Через несколько месяцев вернусь, произведем обратный обмен. Эти доллары, как понял, ваши личные?
– Да, – кивнул он.
– Благодарю, – я протянул ему руку. Он ее пожал.
– В самом деле собираетесь вернуться? – спросил на прощание. – Да еще так скоро? А как же КГБ?
– К тому времени им станет не до меня, – улыбнулся я. – До свиданья, Яков!
Из посольства я отправился в центральную кассу Аэрофлота. Там было многолюдно, впрочем, как всегда. К кассам вытянулись длинные очереди. Первым делом пробежал глазами расписание. Самолет во Франкфурт вылетает сегодня в 18.20. А вот как