Когда он уехали, дед сказал Тимофею: «Беляки! Сразу видно, хотя и одеты в гражданку. Меня не проведешь!».
Бабушку и дедушку по маме мой отец не помнил. Его мама была привезена отцом из другого села, и ее родители с семьей отца не жили.
Во время гражданской войны родился младший брат отца – Вася. Ему пришлось нелегко. Время было тяжелое. Воинские части конфисковали у крестьян лошадей, скот, птицу и продукты питания. Особенно этим отличались белогвардейские части, в частности, так называемые «бело-подкладочники», куда входили, главным образом, юнкера. Крестьяне спешно закапывали зерно, а лошадей, коров и другой скот угоняли в близлежащие леса.
Появление немецких оккупантов еще более ухудшило положение крестьян. Немцы конфисковали всё не только для своих воинских частей, находившихся в то время на Украине, но многое отправляли в Германию.
Взрослое население их ненавидело. В конце концов, под напором Советов немцы вынуждены были уйти из Украины. Постепенно всё нормализовалось, прошли неурожайные годы. Каждая семья готовила себе не только продукты питания, но одежду и обувь. Ощущалась нужда только в керосине и сахаре. Но сахар употребляли не все крестьянские семьи. В деревне, где жил Тимофей, сахар давали детям в качестве гостинца. Для взрослых заменителем сахара был солод – напиток, готовившийся из свеклы. На вкус он сладкий, но с неприятным привкусом. Основной крестьянской пищей в то время было мясо, сало, птица, яйца, молочные продукты, различные каши, вареники, пироги, соленья и, конечно, знаменитые украинские блины. Из жидкого готовились только украинские мясные и постные борщи. В общем, пища была здоровая, плотная и всегда свежая. Остатки пищи отдавались скоту. Это был своего рода залог здоровья, чего нельзя сказать о нынешних временах.
Наконец, всё стабилизировалось. В селе Святославка снова открылась школа, но не в прежней избе, а в большом светлом помещении, ранее принадлежавшем весьма зажиточной семье.
Тимофей учился уже не в начальной, деревенской школе, а в девятилетке районного центра, в Красной Яруге. Учение давалось ему легко. Он был переростком из-за большого перерыва в учебе и пришлось наверстывать упущенное. Пятый, шестой, седьмой и восьмой классы он прошел за два года и через год окончил девятилетку, рис. 1.8. Тогда еще не было средних школ-десятилеток.
Рис. 1.8. Удостоверение 1926 года об окончании Т. Г. Фоменко Красно-Яружской школы.
Будучи учеником старших классов, Тимофей принимал деятельное участие в общественной жизни школы. Особое внимание комсомольские организации того времени уделяли борьбе с пережитками николаевских времен.
Среди учеников много детей было из интеллигентных и полуинтеллигентных семей. Некоторые из них, особенно в первые годы советской власти, держали себя в отношении к детям рабочих и крестьян несколько пренебрежительно. Как пишет отец, «они действительно выделялись среди нас как своей осведомленностью, я бы сказал, даже начитанностью, и особенно внешним видом. Одеты они были более опрятно и богаче. Некоторые даже носили галстуки.
У себя на собраниях мы часто прорабатывали наших «интеллигентов» за их самомнение и даже за ношение галстуков. Но к окончанию школы грань между учениками почти стерлась, и класс в целом был очень дружен и с хорошими знаниями». (Конец цитаты).
8. Отец работает, а потом становится студентом. И тут его семью «раскулачивают»
Окончив среднюю школу в 1926 году, Тимофей решил учиться дальше. Поступить в институт было довольно трудно, особенно если у абитуриента не было рабочего стажа. Отцу пришлось поступать на работу, зарабатывать стаж. Сначала – на полевых работах по обработке свеклы в одном из совхозов, а затем перешел на сахарный завод в качестве ученика слесаря.
В течение двух лет работы отец все время готовился к поступлению в ВУЗ. В то время в технические ВУЗы был большой наплыв – от 8 до 10 человек на место. Поэтому на вступительных экзаменах предъявлялись повышенные требования. Тимофей готовился весьма тщательно. Трудность поступления объяснялась еще и тем, что значительная часть мест выделялась окончившим рабочие факультеты (рабфаки) и так называемым «парт-тысячникам» – членам партии, готовившимся на специальных курсах.
Для поступления в институт Тимофей прибыл в бывшую Юзовку (ныне город Донецк), где был расположен один из горных институтов страны, впоследствии переименованный в индустриальный, а потом – в политехнический. Вот что писал мой отец.
«Было поздно, и устроиться с жильем не удалось. Ночь провел на скамейке в скверике, в самом центре города. Проснулся с утренней зарей, сильно продрогшим и еще более уставшим. На левой щеке обнаружилась небольшая опухоль. Везде была пыль. Она поднималась большими клубами, примешивалась к шахтной и заводской пыли, делала голубое небо мертво-мутным.
С опухшей щекой, позавтракав в одной из столовых, я направился в институт. В общежитии свободных мест уже не было, но мне дали направление в дом крестьянина. Когда я вошел в комнату, где стояло четыре железных кровати, в лицо пахнуло душным, застоявшимся и накаленным от солнечных лучей воздухом. Но это было уже жилье, куда лучше проведенного мною в скверике, на скамейке». (Конец цитаты).
Конкурс был достаточно велик – 8 человек на место. После экзаменов на одно место по набранным баллам претендовало двое: в паре отца – он и еще один приезжий. Все данные у них были одинаковыми, но Тимофею отдали предпочтение потому, что у него был рабочий стаж, а у соперника не было. Так мой папа стал студентом горного института.
И тут его постигло несчастье. Сталин начал кампанию по раскулачиванию. А так как семья Тимофея жила в деревне и имела неплохое хозяйство, то ее тоже причислили к категории кулаков. В деревне никто не относил эту семью к кулацкой. Даже Сельсовет не считал правильным решение раскулачивать их, но уполномоченный из центра был неумолим.
Мой дед в это время был в Донбассе, в отъезде, Тимофей (мой отец) учился, две его сестры были замужем и жили отдельно от родных. И вот в это время, стремительно, мать отца, старшего и младшего из его братьев, выслали на Крайний Север, в архангельские леса. Здоровая, работоспособная семья по существу распалась.
Прошли годы. Моя бабушка с сыновьями вернулась из ссылки, но семьи уже не было. Мой дед за это время женился на другой женщине, а все остальные члены его семьи, будучи уже взрослыми, жили в разных местах. Как пишет мой отец: «Трудно обвинить или оправдать поступок отца, тем более мне. Неожиданно свалившееся горе сильно повлияло на его поведение. Он начал пить, и все это окончилось вторичной