Подпрыгнул на своем стуле с протянутой вверх рукой коммунист Фукс. Секретарь это заметил, и дал ему слово.
— Наш уважаемый товарищ по партии назвал меня вторым по счету ворюгой. Как про меня вообще можно говорить на таком уважаемом собрании? Той красной краски было, как кот наплакал, там и красть было нечего! Посмотрите внимательно на эту зажравшуюся морду — по ее размерам можно судить, кто тормозит наше движение к коммунизму…
Вскакивает как от укола в задницу коммунист Перельштейн и кричит с места:
— Вы все только что слышали, как этот адиёт, когда смотрел на мене, сказал: «посмотрите на эти зажравшиеся морды…» Так почему он увидал только мою морду? Он не мог посмотреть на наш уважаемый президиум? — Перельштейн, не выбирая слов, стал выкрикивать нехорошие мысли в адрес руководства артели.
— Я не давал Вам слова, товарищ Перельштейн — заволновался секретарь партбюро, но остановить Мишу ему не удалось.
— Да, мы все — таки товарищи, — он еще резче повернулся лицом к Фуксу, — но ты, сука, попомни!
Секретарь быстро встал из-за стола:
— Слово предоставляется коммунисту с довоенным стажем товарищу Керцнеру!
— Товарищи коммунисты, — спокойно начал свою успокоительную речь худенький старичок. — Ви усе знаете, что моя бригада пэрэдовая, которая красыт кожаные палто и
