Де Бюсси и инфанта

Луи де Клермон, сеньор де Бюсси д’Амбуаз, блестяще выписанный Александром Дюма в романе «Графиня де Монсоро», в действительности жил совершенно непростой жизнью, полной опасностей, приключений и любовных похождений, мало отличаясь от других дворян из свиты короля Генриха III. Но внутренний мир этого легкомысленного француза изменился совершенно, когда на его личность наложилось сознание человека другой эпохи – из двадцать первого века.

Всё изменилось, обрело глубину и смысл. Знание, что в грядущей истории Франции будут чрезвычайно позорные моменты, от вторжения в Россию в 1812 году до варварских бомбардировок французской авиацией Югославии, заставило действовать совсем по-иному, что-то пытаться изменить.

Но под силу ли это одному человеку? Лишённому поддержки, участия? И любви.

Если к любви относиться не как к приключению или развлечению, она принесёт настоящее счастье. Или беспросветное горе, если её утратить, а в бурном, насыщенном войнами и интригами шестнадцатом веке всё так шатко, хрупко, быстротечно…

Продолжение романа Анатолия Матвиенко «Де Бюсси».

«Круглая рожа налилась до свекольно-пунцового цвета. Если не поставить паразиту пиявок, снижающих давление, боюсь, моя копилка грехов пополнится очередной отправленной к Богу душой. В компанию к ещё нескольким десяткам душ, чьи хозяева встретились мне на слишком узкой дорожке. Но, быть может, именно следующая жертва переполнит терпение Бога или кого-то другого, избравшего местом моего пребывания Францию конца шестнадцатого века, поэтому я счёл за лучшее спрятать оружие и миролюбиво спросил об оставленных вещах. Грядёт немаловажная встреча, а потёртая шляпа с пером, серо-чёрный камзол и шоссы, заправленные в грязные сапоги из оленьей кожи, вряд ли представляют собой лучшее облачение для рандеву с дамой. И чем рыскать по улицам да лавочкам Парижа, где любой мальчишка наслышан, что граф де Бюсси объявлен врагом короля, я понадеялся использовать что-то из старых запасов, когда в Лувре уживались дворы Генриха Третьего и его блистательной супруги, а также свита Генриха Наваррского и королевы Марго. Скромность гугенотских нарядов и собственная оригинальность в аскетизме платья не избавили меня от необходимости держать пару комплектов для торжественных приёмов и балов, включая отвратительные своей женственностью коротенькие штанишки с подбоем, придававшие ягодицам и бёдрам вульгарную шарообразность.»