– Ничуть. Я просто перешла к новому этапу.
– Какому ещё этапу?
Сарина вздохнула и тоже положила ладони на скамью.
– Самое простое – когда рисунок виден кому-то одному. Тот, кто воспринимает рисунок, может подстроить его под себя… в меру собственного видения, конечно. Это просто до очевидности. Но что происходит, если рисунок видят сразу двое, причём каждый хотел бы изменить его в свою пользу?
– И что же?
– Очень просто: рисунок перестаёт быть однозначным. Появляется глубина. Множатся варианты, минимальное число которых равно числу видящих рисунок, а максимальное
стремится к бесконечности. Сначала я просто давала тебе ощутить рисунок, постичь его. Понять. Я не пыталась изменить что-либо, только наблюдала. Теперь я начала вмешиваться. Это не мошенничество, это выход на новый уровень. Сосредоточься на том, чтобы воспринять как можно больше узоров вероятности. Это и только это может привести к успеху.
– Ясно. Продолжим?
– Продолжим.
Заранее закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, Миреска подняла руки. Сарина повторила её жест и тоже закрыла глаза.
Четыре руки снова принялись плести узор бросков, уклонений и блоков. Но… медленно. То и дело они зависали в одном положении. Поначалу ненадолго, причём, если одна рука зависала, остальные продолжали движение. Потом начались синхронные зависания.
Наконец, Миреска и Сарина отвели руки на «исходные позиции». И остановились совсем. Никакого движения.
Только обещание движения – в чистом виде.
А вот выражения лиц Сарины и Мирески менялись. И наблюдать за этой сменой было так же интересно, как за мельканием охотящихся друг за другом рук. Вот одно из лиц озаряет улыбка, но она тут же сменяется внезапным испугом, а там и напряжением на грани боли. Взрыв торжества, удивление, страх, радость, снова страх, азарт, отчаяние, упрямство… и всё это – быстро, как в ускоряющем вращение калейдоскопе. Так быстро, что вскоре переменчивые настроения слились воедино, перестав отражаться на лицах по отдельности и переплавившись в нечто усреднённое. Новое выражение можно было бы назвать отрешённым, если бы за его фасадом не скрывалось бешеное напряжение скрытых от глаза манёвров.
И вот Сарина медленно, очень медленно повела одну руку вперёд, словно нарочно
подставляя её под удар. Миреска долго не отвечала. Зато когда ответила, её кисть мелькнула с быстротой кончика хлыста. Свободная рука Сарины мелькнула немногим медленнее… мимо. Но она и не должна была попасть, потому что подлинной целью было запутать Миреску и подловить в середине замаха её вторую руку.
Подлинной ли? Уйдя от ловушки, Миреска слишком поздно поняла, что в гибкой тактике Сарины предусмотрена целая цепь ловушек, понемногу уводящих в тупик, к
моменту, когда некоторое преимущество в силе и скорости движений не спасёт её от касания ладони противницы. А сообразив, отдёрнулась назад, прерывая схватку.
– Браво! – сказал один из только-только присоединившихся наблюдателей. – А ведь
отступление в безнадёжной ситуации перед лицом сильнейшего может быть приравнено к победе. Скажи-ка мне, любительница поглядеть из-за спины, как насчёт матча с настоящим противником?
Сарина встала, повернулась и смерила взглядом узкоплечего мужчину – даже более узкоплечего и низкорослого, чем она сама, с лицом, наводящим на мысли о грубо смятой и второпях распрямлённой бумаге. Изучила знаки различия на форменном комбезе.
– Почтенный первый штурман делает мне честь, – сказала она натянуто. – От такого предложения не следует отказываться. Что ж, займите место моей ученицы.
Узкоплечий прищурился. Ни обращение «почтенный», намекающее на разницу в годах (а тем самым – и опыте), ни слово «ученица», прямо указывающее на его ошибку, ему
ничуть не понравились. Девчонка, конечно, имела некоторое право на ответный удар, но…
– Я – Рало Файени, – сказал штурман. – Могу я узнать ваше имя?..
Краткая пауза.
– Да, конечно. Я – Сарина Келл Морайя.
«Так вот каково её полное имя», – подумала Миреска. «Трёхчленное. Значит, она входит в одну из высоких ген-линий. Аристократка… свела ведь судьба!»
Штурману это имя явно сказало больше, чем ей.
– Морайя? – повторил он. – А вы…
– Это не важно, – перебила Сарина. – Совершенно не важно. Конечно, если вы всё ещё хотите поучаствовать в этой детской забаве.
Не говоря ни слова, принявший вызов Рало Файени подошёл вплотную и сел на освобождённое Миреской место.
– Кажется, ты проиграла?
– Проиграла, проиграла, – без следа вопросительной интонации подтвердила Сарина.
– Хотя пару раз мне всё-таки удалось удивить первого штурмана.
Миреска приподняла одну бровь, а когда поняла, что Сарина не склонна замечать молчаливые намёки, осторожно сказала:
– Мне кажется, ты довольна исходом?
– Правильно кажется. Видишь ли, мы со штурманом составляем столь же неравную пару, как ты и я. Есть много областей, в которых Рало Файени и пытаться бы не
стал со мной состязаться. Целительство, предметная область, чистая пси-энергетика… но предвидение – это его стезя. Его хлеб как пилота межсистемных проколов. Его интуиция достаточно остра и зряча, чтобы предугадывать выпады пси-штормов в
одиннадцатимерности. И всё же я бы могла, пожалуй, свести матч вничью… если бы имела дело с обычным пилотом. Но Рало – бывший истребитель, привыкший к кабине стайгера. Должность на этом транспортном корыте он отбывает, как наказание.
– Ты читала его личное дело?
– Нет, что ты. У меня нет допуска к настолько личной информации. Но в поединке – таком поединке – поневоле многое узнаёшь о сопернике. А кое-что утаить невозможно.
– Если ты не рассчитывала на выигрыш, зачем было играть?
Сарина неожиданно улыбнулась.
– Есть, – сказала она, – старое изречение, выбитое над входом в Школу. Неписаное правило, которому должен следовать всякий Владеющий. «Если с вершины тебе лучше
виден путь, укажи его стоящему ниже по склону. Если кто-то взобрался выше тебя – поблагодарив, прими указание». Ты ведь тоже не рассчитывала выиграть у меня… или рассчитывала?
Смущённая, Миреска увильнула от ответа, задав новый вопрос.
– Поневоле многое узнаёшь, да? А что узнал о тебе он?
Сарина пожала плечами и промолчала.
Несколько мири-циклов спустя, когда Сарина снова покинула тренажёрный зал, из-за спины Мирески раздалось негромкое:
– Эй, подруга!
– Чего тебе, Ласкис?
В тоне неторопливо обернувшейся Мирески не было большой приязни, но и явного неприятия тоже не было. Рослый старший сержант – один из тех, кто безуспешно кидал в Миреску шариками – подошёл поближе:
– Ну, выяснила что-нибудь насчёт этой пташки?
– Выяснила, выяснила, – буркнула она. – Только не так уж много.
– Всё равно колись.
– Во-первых, она Владеющая из числа высших аристократов…
– Что она из «деревяшек», я и сам догадался. Я же стоял рядом, когда она назвала своё имя.
– Не перебивай меня, Ласкис Тиррай. И слушай внимательнее. Между «деревяшками» и аристократами есть разница, хотя многие её не замечают. Не хотят замечать. Так вот, Сарина – из