Разумеется, я стараюсь противостоять искушению преувеличить свое участие в этих проектах, потому что люди покупают и читают такие книги, руководствуясь отнюдь не их литературными достоинствами, а ожидая развлечения, смакуя некое количество сплетен и пересудов. В таких проектах более важны юристы, которые трудятся в штате издательств для того, чтобы книги, оставаясь достаточно «острыми», не подвергались запрету еще до их выхода из печати. Вероятно, моя добрая слава зиждется на том, что я развил в себе определенное чутье, позволяющее безошибочно устанавливать, в какой степени оскорбления и кощунства. будут допустимы в глазах строгих юристов; это имеет существенную ценность в глазах издательства, поскольку я обхожусь гораздо дешевле, чем юрист, хотя знаю свою «рыночную стоимость» и умею торговаться.
Так вот, такого рода деятельность дает мне средства для вполне приличной жизни, поскольку трудно себе представить, сколько людей чувствуют себя писателями по призванию, хотя у них нет и крупицы таланта. К счастью, в большинстве своем эта продукция попадает в мусорную корзину вечности, и никто о ней не узнает, кроме семьи и близких друзей такого писателя, чье расположение, несомненно, подвергнется суровому испытанию. Однако со знаменитостями дела обстоят совершенно иначе, если качество их литературных опусов находится в обратной зависимости от степени их известности, тут на сцену выходят люди, подобные мне, основной и часто сверхчеловеческой задачей которых является приведение дремучей чуши и детского лепета важных персон в приемлемый, с точки зрения издателя и читателя, вид.
Конечно, моя задача стала бы немного легче, если бы сильные мира сего не были столь бесцеремонно убеждены, что они не только имеют сказать что-то важное, но и обладают необходимыми для этого литературными способностями, хотя в большинстве случаев это не соответствует действительности. Но они не были бы выдающимися личностями нашего общества, если бы не были неколебимо уверены в собственных талантах. Гамлет со своими мучительными сомнениями вряд ли достиг бы сегодня места советника в муниципалитете небольшого городка или регионального куратора в какой-нибудь фирме. «То be or not to be?» — кого это сегодня волнует?
Ни в коей мере не хочу оспаривать тот факт, что весьма необходимо обладать определенными способностями, чтобы одолевать ступеньку за ступенькой, двигаясь вверх по карьерной лестнице, но из этого отнюдь не вытекает абсолютное знание всего обо всем. Поэтому я никогда не мог понять, что дает безусловную способность политику, бизнесмену или спортсмену одинаково самоуверенно высказываться об искусстве, культуре, истории или даже о смысле жизни. Однако, даже если совершенно очевидно, что несут они откровенный бред, никому из них не мешает вести себя со мной, платным писакой, с такой необыкновенной заносчивостью. Правда, я стойко выносил такие вещи все эти годы, если потом у меня была возможность принять душ и употребить бутылку красного вина. Мне все-таки хорошо платят, а ведь могло быть значительно хуже.
Но я как раз собирался рассказать о событиях, с которыми я столкнулся той весной. Итак, я сидел в кафе и только что вскрыл зловещий конверт с дискетами и коротким сопроводительном письмом. Что было на дискетах, я в тот момент еще не мог знать, так как не беру с собой свой компьютер, когда иду за покупками. Однако письмо было… странным. В качестве отправителя значился некто Б. Кемпфер («кемпфер» по-немецки означает «воитель, борец», а «бекемпфер» — «покоритель», «ведущий борьбу», «подавляющий». — Прим. пер.), обратный адрес указан не был. Также не было указано ни номера телефона, ни какого-либо иного способа, которым я мог бы с ним связаться, если у меня будет в том необходимость, чего сначала мне, по правде говоря, совершенно не хотелось.
Письмо было составлено очень вежливо, речь в нем шла о желании воспользоваться моими услугами за весьма приличный гонорар. Тексты, которые я найду на дискетах, не что иное, как первый набросок автобиографии некоего важного господина, который после долгих лет молчания решился сделать достоянием широкой публики свои переживания и свой опыт. Тем самым он хотел бы, в частности, дать, наконец, окончательный ответ на некоторые существенные и до сих пор невыясненные вопросы истории человечества.
Я сразу все смекнул и стал раздумывать, выкинуть мне конверт сразу или, из соображений экономии, очистить дискеты, не читая, и употребить их для собственных нужд. Но в этом письме было что-то, затруднившее мне принятие окончательного решения, поскольку я почувствовал серьезность и уверенность автора письма, в нем не было ни следа заносчивости или преувеличения, никакого пустозвонства, письмо было написано сдержанно, с тщательно выбранными словами и формулировками. Помимо прочего, предложенный гонорар был настолько высок, что было бы безрассудно отклонить такое предложение. Ничего не случится, подумал я, ведь мне приходилось уже встречаться с самыми скверными представителями отряда базарных крикунов и благодетелей, стремящихся осчастливить весь мир.
Итак, я допил свой коньяк, расплатился по счету и отправился домой, где, однако, не смог сразу же заняться дискетами, так как в мое отсутствие пришло несколько сообщений, которые касались моей текущей работы и не терпели отлагательства. Вечером я был в гостях у друзей, задержался там подольше и чувствовал себя отлично, но к интеллектуальному труду после этого был неспособен. Ночью я спал неспокойно, но полагал, что всему виной изрядное количество выпитого мной алкоголя. На следующее утро я проделал, хотя и в замедленном темпе, остаток работы; о письме и дискетах я за этими делами опять забыл.
Когда же я после скромного, ввиду расстройства желудка, обеда и короткого сна снова сел за письменный стол и включил компьютер, обнаружил там для меня сообщение от того самого Б. Кемпфера, который прислал мне письмо и дискеты. Он спрашивал, каковы мои впечатления после первого прочтения текста и когда я смог бы приступить к работе над ним, он также потребовал, да-да,