укатил в соседнюю деревеньку из пяти домов, мирно заканчивающую бренное существование на этом свете без связи и электричества, для того, чтобы проверить наличие своего оторвы у своей же тещи. После этого Вовка был препровожден домой и силой уложен спать, а всю информацию (и пару подзатыльников) о поисках получил уже рано утром, от хмурых отцов, зашедших позавтракать к ним домой. Ближний лесной массив те, как могли, прочесали лесными дорогами ночью, глуша двигатель и вслушиваясь в свои одинокие замирающие крики посреди темного леса. Но дальше в тайгу они не сунулись, да и добром это бы не кончилось. С утра на ноги были подняты соседи, и те из них, кто смог отложить свои дела - ринулись в лес, поделив район поиска на квадраты между собой. Вовкин же батя сказал, что вернется часам к одиннадцати за обедом для всех, хотя, конечно, может и задержаться на часок. Вовку же оставил кашеварить, с наказом ждать его у моста через речку. Вот Вовка и ждал. Уже часа два.

   - Хорошо еще, что соседка осталась покомандовать небольшим отцовым фермерским хозяйством, знает, что и где лежит, а также к кому обращаться, если что-то со скотиной случится. Хотя, собственно, к кому еще обращаться, кроме отца - тот единственный ветеринар в округе. Был. До распада колхоза. Дальше, как рассказывали, все что могли - поделили, благо, что народу было немного, а остальное заросло или стояло заброшенным.

   Ладно, прорвемся, - продолжал рассуждать Вовка, - главное сейчас, чтобы санкции за Тимкино "гулянье" не испортили весь летний отдых. Вообще-то, вряд ли что-то серьезное могло случиться, все таки пацаны со взрослыми иногда туда ходили, так что дорога хоть и глухая, но чуток известная. И все таки далеко от дома, да и пробираться сквозь бурелом туда очень муторно. Опасных зверей в округе почти не попадалось, хотя иногда мишки и забредали. Но с человеком предпочитали не связываться, так же, как и порядком повыбитые волки, сытые в последние дни расплодившимися мышами. Так что, скорее всего, Тимка мог просто ногу подвернуть, а еще вероятнее - решил пострелять уток из одолженного позавчера у Вовки самострела, да и задержался до темноты. В любом случае не дурак, если уж поймет, что заблудился, то биться в истерике и бежать непонятно куда - не будет. Сядет, и будет ждать криков или выстрелов. Если что, на дерево залезет, посмотрит, в какую сторону надо идти.

   А, кстати, самострел зверь, - мечтательная улыбка появилась на лице Вовки, - хотя сам то его и не попробовал толком. Стальная пластина, выточенная из рессоры (по крайней мере, так ее рекламировали во дворе, в один прекрасный момент сошедшем с ума на изготовлении стреляющих изделий), деревянный приклад, спусковой механизм и капроновый шнур. Вот за него как раз и боязно, вдруг лопнет, да по глазам... хотя нет, не достанет, приклад вроде длинный получился. Со спусковым механизмом вот только пришлось повозиться. Так называемый орех, удерживающий тетиву в заряженном состоянии, был выточен из твердого дерева и посажен на шпиндель. А вот сам спуск сначала получался неудобный, потому что хотелось сделать настоящий средневековый с предохранителем, а там мороки по соединению всех деталей... В итоге получился пистолетный спуск в виде угольника под девяносто градусов, упирающийся с одной стороны прямо в зарубку на орехе, а с другой - сидящий на жесткой утопленной пружине. Поверху же крючка поставил предохранительную скобу. А вот рычаг типа "козьей ножки" не получилось приспособить, времени не хватило до каникул, но ничего, в следующем экземпляре будет. Только вот заряжать теперь приходится с помощью ног - нагибаешься, берешься за тетиву, ногами в плечи лука - рывок и... оказываешься на земле, а может и в луже. Ну да, первый раз так и было, тетива лопнула. Потом нормальный шнур нашел и приноровился. Но тяжело идет, зараза такая... А в тот раз пришел домой с грязной мокрой спиной и получил втык и нотацию, как подрастающее поколение не бережет своих родителей. Промолчал, конечно, но кто же виноват, что тетива порвалась! Наконец, вдалеке показалось облако пыли.

   - Ага, ага, вот только не с той стороны, - подумал Вовка. - Батя, видать, через другой мосток проехал, и заехал сначала домой. Ого-ого, а в коляске то вертикалка лежит, старенький ИЖ-12. Это куда же это мы собрались?

   - Давай залезай, Володька, сейчас расскажу все по пути, - отец устало нагнулся за приготовленным сыном котелком с картошкой и пакетом с бутербродами, забросил вместе с пластиковыми флягами для воды в коляску и тихонько поехал через мостки.

   - Нашли твоего дружка, - начал рассказывать отец на ходу, - народ уже по домам расходиться стал, я как раз подвозил кое-кого... Только вот что-то он сам не свой, истерика с ним, что-ли... Или просто перенервничал - ерунду какую-то мелет про огромное озеро, про стаи гусей на нем. Где там озеро-то? Болото дальше есть, мелкое, не утонешь, только вываляешься в грязи... Да ты знаешь, туда иногда уток ходят стрелять. В общем, врет он, как сивый мерин. Кхмм... Но проверить надо, мы с Степанычем решили, пусть ведет, а выпороть никогда не поздно. Может быть, за болотом что-то и есть не очень большое, туда давно никто не совался напрямик, а в обход - все ноги переломаешь... Вот я ружье и прихватил с десятком патронов с дробью, утку на ужин стрельнуть, - и уже под нос пробурчал, - да картечи на всякий случай, небось егерь не замает за весеннюю охоту.

   - Это Тимка то? Ты чё, пап? Это я могу... эээ... сболтнуть что-то ради красного словца. А Тимка и раньше всегда правду в глаза любому мог сказануть, а уж после смерти своей матери зарок дал. Сказал, что с этого момента смысла ему нет что-то привирать, даже если за правду накажут. Мол, хуже чем сейчас, точно не будет. Он, по-моему, даже специально нарывается...

   Тимка действительно нарывался. К примеру, в школе, если учителя замечали любой непорядок в классе, то знали, что могли обратиться к нему, и если тот принимал участие в оном беспорядке, то всегда сознавался, не закладывая, однако при этом остальных. А после этого беспрекословно шел убирать битые цветочные горшки и стекла, оставляя дневник на столе учителя. А если участия не принимал, а наказывали при этом невиновных, то подстерегал зачинщиков на улице и до кровавых соплей, своих