Ну и народ! Сплошные хакеры.

Корчма располагалась примерно в четверти километра от деревни, у самой дороги — большой сруб с двускатной драночной крышей и просторным двором. Во дворе стояло несколько подвод, а у коновязи мирно жевали сено из яслей с десяток лошадей. В центре двора красовался колодец, но я не отважился напиться из него — ведро на веревке журавля больше напоминало помойную бадью. Тут же играли детишки, грязные как шахтеры после смены. Игра заключалась в том, что детки по очереди швыряли камни в спящего у забора мертвецки пьяного мужика и хлопали в ладоши, когда мужик после удачного попадания начинал издавать разные малоприятные звуки.

Внутри корчмы было темно, чадно, а смесь запахов была такая, что меня чуть не стошнило. Мда, подумал я, не «Макдональдс» и даже не привокзальная закусочная. За длинными скользкими от жира и пролитого пива столами закусывали несколько гостей — по всей видимости, хозяева стоявших во дворе подвод. Вид и запах пищи вполне соответствовал тем мерзким звукам, которые издавали едоки, поглощая свой обед. На меня они даже не глянули. Я им был по барабану. Поискав глазами, я увидел в дальнем углу что-то вроде барной стойки, а за ней — тучного мужчину с шикарными бакенбардами а-ля самодержец Александр Второй.

— Что нужно? — осведомился мужчина, когда я подошел к стойке. — Поесть? Выпить? Комнату?

— Ни то, ни другое, ни третье, — сказал я, хотя мне очень хотелось есть и пить. — Я сын Пертинакса.

— Того самого Пертинакса? — Глазки толстяка сверкнули в полутьме. — Старины Пертинакса из Рокара? Давненько я про него не слышал, клянусь Бессмертными. Как он поживает?

— Он умер.

— Печально. Но это жизнь. Все там будем.

— Он просил передать тебе это, — я протянул толстяку письмо папаши Пертинакса. — Прочти его.

— Хм! — Толстяк пробежал письмо глазами и внезапно швырнул его на полную углей жаровню. Я даже вскрикнул, увидев это. Письмо вспыхнуло и в несколько секунд сгорело дотла, добавив к царящей в корчме вони едкий смрад горелой кожи.

— Было письмецо, и нет письмеца, — ухмыльнулся толстяк. — Что дальше?

— Я жду, когда ты отдашь мне деньги.

— Какие деньги?

— О которых говорится в письме.

— В каком письме? — Толстяк самодовольно хихикнул. — Покажи мне письмо.

— Слушай, ты, наволочка с говном, — прорычал я, обходя стойку и приближаясь к трактирщику, — если ты вздумал меня кинуть, я тебе…

— Ладно, ладно, успокойся, я пошутил, — затараторил трактирщик, отступая к большим бочкам в углу. — Шуток что ли не понимаешь?

— Хреновые шутки не понимаю. И бью за них фейсы до получения однородной синей массы.

— Ишь ты, горячий какой лошок попался! Не кипятись, парень. Отдам я тебе папашины дукаты, честью клянусь. Но не сразу. Проблемка у меня одна есть, коли поможешь решить, я к пертинаксовым денежкам еще и от себя прибавлю хорошую толику.

— Плевать мне на твои дела. Давай мои деньги, и я пойду.

— Да я ведь от души, парень. Дело-то пустяшное, а заработать можно неплохо.

— Неплохо — это сколько?

— Двадцать дукатов. Плюс бесплатно можешь у меня переночевать.

— Что за дело? — Я понял, что мне предстоит какое-то задание, которые так или иначе следует выполнить.

— Я же говорю, пустячок. Здесь неподалеку есть одна пещерка. Мы промеж себя называем ее Дерьмовой Норой. В пещерке есть источник самого настоящего акваголя.

— Акваголя?

— Ну да. Ты что, никогда не слышал про акваголь?

— Слышал, — соврал я. — Ну, и что надо сделать?

— Принести мне флягу этого самого акваголя. Есть у меня один клиент, всю плешь мне проел с этим акваголем. Найди да найди. Принесешь — отблагодарю.

— А чего сам не сходишь, если дело, как ты говоришь, пустяшное?

— Стар я стал по жаре мотаться. А послать некого. Жена у меня больна, лежит, бедняжка, не встает. А местных послать нельзя — по дороге все сами вылакают, стервецы.

— Понятно, — я почесал переносицу. — Как добраться до пещеры?

— Как выйдешь из ворот корчмы, иди по дороге вниз, к озеру. Дойдешь до озера, поверни направо и топай вдоль берега. Там и увидишь вход в пещеру.

— Ладно, принесу я твою водичку. Только запомни, станешь крутить, я тебе…

— Понял, понял. — Трактирщик протянул мне здоровенную тыквенную бутыль на ремне. — Фляжку-то не потеряй, она денег стоит.

— Не потеряю. Жди, скоро приду.

— Ага! — Трактирщик закивал. — А я тем временем денежки приготовлю.

Покинув корчму, я решил для начала найти кузницу. Задание, которое дал мне трактирщик, имело подозрительный запах, и я понял это с самого начала. То ли заметил хитрый блеск в глазах канальи-Кацбалгера, то ли предчувствие сработало. Как бы то ни было, мне нужно оружие. И единственное место в Мартенеке, где его можно раздобыть — это кузница.

Насколько я помнил историю средних веков, кузницы, как правило, располагались рядом с гостиницей — это чтобы приезжим не надо было долго искать, кто подкует им лошадей или починит оружие. Так и оказалось: обойдя корчму, я услышал звон молотка о наковальню и через минуту уже стоял под навесом у пылающего горна, рядом с кузнецом.

— Чего надо? — Тощий седой кузнец бросил в бадью с водой откованный костыль, смерил меня хмурым взглядом с головы до ног.

— У тебя есть оружие?

— Ты что, законы не знаешь? Светлейший герцог Альбано Изысканный строго-настрого запретил деревенским кузнецам ковать оружие.

— Да слышал кое-что, — я прикинулся простачком. — Но ведь что-то режущее у тебя можно купить? Хороший нож, например. Или, на худой конец, топор.

— Это есть, — кивнул кузнец. — Жди тут, я сейчас.

Он вошел в дом, а я еще раз подивился тому, насколько же алчны местные жители. Сто пудов, что у кузнеца в заначке есть и мечи, и палицы, и наконечники для копий