– Да. Забыла сказать… – Бабушка пожевала губами. – Тот, первый, молодой человек сказал… сказал, что ей, то есть тебе, не стоит доверять тем, кто в эти дни будет обращаться со странными просьбами. По-моему, так… Майя, боже мой, да выключи эту свистелку! – Всплеснув руками, бабушка пошла на кухню.
Диана нерешительно поднялась. Чувствуя сердцебиение и понимая, что не выдержит уже никаких расспросов, она потихоньку обулась и выскочила на улицу.
Первое время, чтобы унять дрожь в коленях, она бежала, и только после того как закололо в боку, перешла на шаг, попробовала собраться с мыслями. Начинало темнеть. Дождь почти перестал. По обочинам журчали ручейки. «Инфици… – вспомнила она вдруг и только теперь набралась смелости договорить, довести это похожее на иглу слово до конца: – Инфицирована». Левую руку ее что-то оттягивало. Зонт. Повертев его и чуть не бросив, она подумала, что в жизни не видела вещи глупее. К Антону она решила не идти. Дорога домой вела через парк. Не дойдя до арки, венчавшей стриженые заросли, она остановилась, чтобы достать застрявший в сандалии камешек, и увидела во дворе черную машину с черными окнами и каких-то молодых людей, которые прогуливались возле детской площадки. Ненадолго она так и замерла, опустившись на колено. К себе, к своим вдруг обособившимся чувствам она прислушивалась точно издали: стоял поздний вечер, парило после грозы, и не было ничего удивительного в том, что каким-то парням вздумалось подышать воздухом. Вытащив камешек, она забросила его щелчком под арку, развернулась и пошла обратно. Что-то как будто вызревало в ней. С усмешкой она вспоминала Антона, представляла его лицо и крепких парней за спиной. Так, не думая, даже не глядя впереди себя, она возвращалась к дому Майи и опять встала вовремя. Ее остановил собачий лай. Крепких парней на этот раз она не увидала, но королевский дог, которого выгуливали во дворе, с ненавистью, взрывным басом, облаивал второй подъезд, как раз тот, в котором жила Майя.
Всюду в окнах горел свет, уличные фонари плавились в синеватой мгле. Присмотревшись, еще можно было разглядеть густое небо на западе, но темнота, оттесняемая электричеством кверху, забивала его сумеречную синеву. Диана пыталась не думать о том, куда ей теперь идти, гнала соблазнительную мысль о полицейском свинстве, об ужасе стыда, когда вдруг тебя начинают подозревать бог знает в чем. С наслаждением, как конфету, она перекатывала эту мысль в уме, пока не заплакала. От слез полегчало, но ненадолго: вытерев глаза, она увидала чудовище. Обдавая зноем из раскрытой пасти, перед ней покачивался на длинных ногах пятнистый зверь с выпущенным, похожим на жеваный галстук языком и озорно смотрел ей в глаза.
– Денди! – позвали из двора.
Бросившись на зов, чудовище стрельнуло песчинками из-под лап и исчезло. Диана сглотнула слезы и прокашлялась.
Как затем очутилась у детского сада, она не помнила. Она пришла в себя среди безлюдной, как сновидение, улицы. Держа зонт под мышкой, она осматривалась на ходу с чувством пьяной, предобморочной легкости. Она помнила эту улицу и в то же время не могла узнать ее. Она шла, не сбавляя шаг, но уже чувствовала, каким легким все делается внутри ее. Длилось это бог знает сколько, и она была опять не она, а кто-то шедший впереди нее. И не у нее, а у этого кого-то стали расти под ногами облачка крошащегося асфальта, у этого кого-то, а не у нее хватило ума и сил броситься навстречу выруливавшей черной машине, затем перемахнуть через калитку, приземлиться на цветочную клумбу и отползти в кусты. Себя она поймала на сложном движении, которое вырвало из руки зонтик – кувыркаясь, тот полетел обратно через калитку, – вжало ее в мокрую землю и заставило считать секунды: «Раз… два… три…».
– Ну? – спросила она неизвестно у кого.
Ответом был чудовищный грохот, поддернувший землю, словно скатерть. Краем глаза она видела, как в гаснущем воздухе взвешиваются и начинают опадать какие-то пылающие клочья. Ошалев от ужаса, она поползла вглубь сада. На пути ее вырастали дымящиеся куски жести, резины, обломки ветвей. Лужа, которую она не разглядела и в которую влетела впотьмах, разила тиной, имела нежнейшее глинистое дно и, кажется, кипела. Выкарабкавшись наугад к приступке ротонды, Диана влезла в беседку и легла на дощатом полу. Жаркий, глухой, одуряющий свист наполнял пространство. Она зажала уши, но оказалось, из ушей этот свист и расходится по всей земле. Проорав страшное ругательство, она не услышала себя. Воздух был обращен в бурную гущу, которой она могла дышать и которая не пускала звуки. Тогда в каком-то детском исступлении Диана принялась бить ладошкой по полу, бить, лишь бы только расслышать что-то, колотила по доскам до тех пор, пока не уловила отдаленный звук, будто стучали в дверь, и это было последнее, что она помнила перед тем, как доски сначала заходили, а затем поддались, точно положенные на воду.
Глава II
Дворец
Часть I
Уже вторую осень этот запах, прерывчатый дух тлеющей плоти, донимал его на прогулках в саду. Было сыро после дождя, еще протекавшего сквозь губку свода дубовых и каштановых крон, в траве под ногами щелкали желуди, дышалось легко, и ему казалось, что, если бы не эта гнилая струя, он был бы по-настоящему счастлив. Вонь шла прихотливо, как будто зарядами, бог знает откуда. Поначалу он грешил на пруд, где прошлой весной вымерла рыба, но пруд с тех пор чистили дважды, а гнильца – которой, вот тоже загадка, никто больше не чувствовал – не выветривалась; тогда, чтобы помалу разбиравший его интерес к неврологии и к фантомным запахам не вызвал кривотолков при дворе, он решил принять давнее предложение матери и возглавить Больнично-попечительский совет. Потирая кончик носа, он с усмешкой думал о том, что в свои двадцать три года заражен докторской мнительностью, сполна сознает это и не в силах ничего поделать с собой.
На излучине галечной аллеи, ведущей от летней резиденции к балюстрадке по-над прудом, появилась черная тень и, взрывая лапами гальку, тяжелыми прыжками устремилась ему навстречу. Александр приподнял руку и замер. Несколько секунд спустя в ладонь ткнулась горячая морда водолаза Ллойда, облизала пальцы и приветственно, жарко задышала.
– Молодец, Ллойд. Молодец. Сидеть… – Взяв за шкуру в загривке, он притянул к себе пса, тот взвизгнул и плюхнулся ему на ногу. – Говори, кому я понадобился, предатель. Да сойди с меня.
Ллойд ответил скулявым, во всю ширину рябой пасти, зевком, не подумал тронуться с места и, отдуваясь, вывалил парящий язык. Минуту спустя на аллею из-за сосен вынырнули фары электромобиля, и раздался голос капитана августейшей охраны:
– Ваше высо… чво… твою…! – Андрей ахнул,