— Не знаю, — честно признался Мельник.
Он замолчал, будто нарочно выдерживая паузу. В тишине было слышно, как скребутся где-то под полом мыши, а еще что-то поскрипывало в сенях и потрескивал фитилек свечи.
— С той панночкой так получилось, — снова заговорил дед Иван. — Полюбила она, несмотря на волю отца, простого сельского парня. Крепостное право тогда уже отменили, но все равно панночкам любить сельских парней было нельзя. Ну, бегала она к своему милому тайком, пока не почувствовала: его ребенок под сердцем у нее. Тогда она быстренько соблазнила на балу у губернатора молодого барина-офицера, а тот в страстном пылу и не успел понять, что она — не девственница. Сразу же попросил ее руки. Ребенок родился почти тогда, когда надо. Только сама панночка была чернокосая, ее муж тоже черноволосый, а ребенок вышел белокурый, как его настоящий отец. Быстро все всплыло. Обманутый офицер своего соперника в солдаты отдал. А через год его где-то на войне с турками убили. Панночка и без того счастья с нелюбым, да еще и рогатым мужем не знала, а тут совсем поникла. Через неделю после печального известия сбежала из дома верхом, взяв лучшего жеребца из конюшни мужа. Куда помчалась среди ночи, никто не знал. Коня нашли привязанным возле Тихого затона на следующий день. Рядом валялось на траве женское платье. Утопилась, горемычная, грех большой на душу взяла. Поэтому и душа неспокойная. Ну а через некоторое время пошли разговоры. Будто видели люди, как выныривает из темной воды огромная рыбина, похожая на щуку, только в несколько раз больше и с уродливой пастью. А на щуке — молодая женщина в белой нижней рубашке с распущенными волосами. Это такой знак: нельзя в Тихом затоне рыбу ловить. Кто осмелится, того смерть ждет. Панночка никого не узнает, поэтому для нее все мужчины на одно лицо — лицо ее погибшего милого. Она начинает обнимать, целовать, но ее поцелуи холодны. После них мужчин мертвыми находят. Такая вот сказка.
— Странная. И печальная, — сказал Мельник.
Снова, будто по заказу, вспыхнула лампочка под потолком.
Дед Иван спокойно поплевал на пальцы, взялся ими за нить, которая с шипением погасла, и продолжил как ни в чем не бывало:
— Знаешь, сколько я таких историй насобирал? Если во все верить, то получается — в Тихом затоне и вокруг него нечисти столько, что ей там уже тесно. Чего только люди не придумают…
— А вы сами… Вы верите во что-то?
— В то, что панночка утопилась, — верю. Только про ее любовь к крепостному, думаю, кто-то все же сочинил. На самом деле могла нагулять от одного барина, а выйти за другого. Вероятно, их родители были в ссоре или еще что-нибудь эдакое. У таких историй более чем полуторастолетней давности множество вариантов. Ну а легенды о неприкаянных душах давно известны. Их даже Гоголь собирал. Еще по одной?
Мельник машинально кивнул. Они выпили, и в голове его ощутимо зашумело. Дальше сидеть с дедом Иваном означало, во-первых, напиться, что нежелательно, а во-вторых, выслушать еще несколько страшных сказок, которые подтвердят статус Тихого затона как действительно недоброго, даже проклятого места и окончательно собьют его с толку. Потому что выглядит так, будто четыре трупа со следами удушения на горле — на совести привидения Панько Козуба.
Или панночки, плавающей верхом на огромной щуке.
Или еще какой-нибудь местной нечистой силы.
А верить в подобные вещи бывший опер «убойного» отдела не имел права, даже если бы очень хотел списать все на действия нечисти. Надо подумать и, чем черт не шутит, по возможности посмотреть на все это лично.
Поэтому, как-то прервав рассказы и поблагодарив деда Ивана за интересные и поучительные истории, Мельник вышел в августовские сумерки, сел за руль «Нивы» и поехал на базу.
Может, Антон Кулаков как раз вернулся.
13. Как мамонта
Ночь уже уверенно вступала в свои права.
Поэтому Виталий поехал не коротким путем, через лесополосу, а сделал большой крюк и вырулил на дорогу, стелющуюся вдоль Десны, как раз по ее течению. Оба маршрута были плохие, грунтовая дорога не особенно пригодна для нормальной езды. Но сейчас, когда вокруг стемнело, ехать по открытому месту, к тому же по более накатанной, чем между деревьями, дороге все-таки было проще. Автобус, возивший людей с базы и на базу, тоже часто выбирал этот маршрут. Хотя с целью экономии времени и бензина некоторые водители предпочитали не делать крюк длиной в пять километров, а ехали через лес.
В голове и дальше играл крепкий дедов самогон, однако не настолько, чтобы мешать Мельнику обдумывать последнюю информацию и размышлять, как ее использовать, использовать ли вообще, и, наконец, как ко всему относиться. Итак, пока что в наличии есть старый сельский учитель, ценитель и собиратель фольклора, прежде всего — легенд, связанных с родным краем. Он не держит эти страшилки при себе. Каким-то тиражом издана его книжечка, в которой, в частности, описаны все истории о чертовщине вокруг Тихого затона. К тому же к старику регулярно наведываются журналисты, которым не о чем писать и которые ищут что-то вроде сенсаций. Выходит, об утопленном помещике Козубе, панночке, катающейся верхом на огромной хищной щуке, и другой нечисти, которая по ночам вылезает из воды или из леса, теоретически может знать минимум несколько сотен человек.
Остается сделать правильный вывод: и в самом деле Тихий затон — место, где присутствуют всяческие опасные для человеческой жизни аномалии; или же кто-то, используя народные поверья в своих, пока неизвестных интересах, ведет какую-то свою, тоже опасную для человеческой жизни игру.
Одним словом, осталось всего ничего: найти среди сотен тех, кто в разное время интересовался сказками деда Ивана, того, кто по-настоящему взял их на вооружение и теперь убивает одних и пугает других.
Впереди в свете фар вынырнул поворот. Здесь надо было соблюдать осторожность — дорога шла почти вплотную к крутому берегу, который резко уходил вниз вертикальным обрывом высотой под три метра. После этого поворота до «Метеора» уже меньше километра.
Учитывая свое состояние, Мельник сбросил скорость.
Прямо под фары выбежала какая-то фигура.
Она двигалась навстречу «Ниве», размахивая руками. Виталий выругался сквозь зубы и затормозил. Теперь, когда двигатель заглох и машину не трясло, он услышал приглушенный крик о помощи.
Открыв дверцу, Мельник вышел, сделал несколько шагов