Космос неуловимо меняет наш разум и душу.

Иннокентий Осипович Багиров подумал об этом, спускаясь по трапу челночного корабля, совершающего регулярные рейсы между орбитальной станцией «Фобос» и Российским сектором освоения Марса.

Пока «Буран М-110» совершал орбитальный, а затем атмосферный маневры, у Багирова было достаточно времени, чтобы вспомнить некоторые вехи общеизвестной истории, невольно сравнивая ролики, демонстрирующиеся по земным каналам сферовидения, с той реальностью, что разворачивалась перед ним на информационном экране.

Если смотреть на современный Марс с орбиты, то не увидишь ничего, кроме пепельно-серых клубящихся покровов плотной облачности. Красная планета, как называли её предки, давно изменила свой цвет, а причиной такой разительной перемены являлись сотни станций переработки атмосферы, которые на протяжении первых пятидесяти лет активной колонизации постепенно меняли климат, сначала создав, а затем постоянно поддерживая плотное покрывало серой, напитанной влагой облачности.

Изначально атмосфера Марса, на девяносто процентов состоявшая из углекислоты, была прозрачна, непригодна для дыхания и не могла удерживать тепло, отчего суточные колебания температуры на поверхности планеты совершали скачки в десятки, а иногда и сотни градусов по шкале Цельсия.

Неприемлемое место для проживания под открытым небом, но к началу двадцать третьего века освоение новых жизненных пространств из области мечты романтиков-одиночек перешло в плоскость суровой практики.

Несмотря на оптимистические прогнозы, звучавшие в конце двадцатого начале двадцать первого столетия, демографическая стабилизация затронула лишь развитые страны с изначально высоким уровнем жизни. Общий же прирост населения Земли продолжался. На фоне оскудения естественных ресурсов и необратимых изменений биосферы фактор перенаселённости постепенно, год от года «выдавливал» людей в космос, однако огромные орбитальные станции и герметичные лунные города уже не могли решить проблему — они лишь усугубили ситуацию, окончательно загнали её в тупик, наглядно демонстрируя миллионам семейных пар, какая участь ждёт их детей во внеземных поселениях.

Невыносимые условия замкнутых пространств, теснота отсеков, малая гравитация — всё это влияло не только на психику вчерашних землян, но и существенно видоизменяло физические данные новорождённых. «Дети Внеземелья» — так окрестила вездесущая пресса поколение, появившееся на свет в условиях орбитальных станций и лунных городов, — несли в своих генах неизгладимый отпечаток новой среды обитания. Замкнутые, неразговорчивые, с непропорционально удлинёнными конечностями, они в результате низких значений гравитации рефлекторно учились использовать для передвижения не только ноги, но и руки.

Поколение, рождённое в космосе, никак не вписывалось в радужные прогнозы о «галактическом будущем человечества», а на Земле продолжало прирастать население государств, число которых к началу двадцать третьего века значительно уменьшилось по сравнению с прошлой эпохой. Часть небольших стран была насильственно поглощена более крупными соседями, большинство же объединялись на добровольной основе, используя эталон Европейского союза. Из всех исторически сложившихся мировых держав лишь Австралия и Россия избежали крайних форм укрупнения.

Особое положение России обуславливалось не только огромной территорией страны, простирающейся на половину Евразийского континента, но и наличием трёх интенсивно расширяющихся пограничных конгломератов: на западе это был Евросоюз, с юго-восточного направления начиналась территория Новой Азии, государства, объединившего Китай, Монголию, Индию, Таиланд, Японию, Корею, Вьетнам и другие страны азиатского региона, а с юго-запада вплотную подступали границы обновлённых Арабских Эмиратов, изрядно обедневших за прошедшие столетия и обративших свой экспансивный взор на Африканский континент.

Передел мировых границ, длившийся на всём протяжении двадцать второго века, не привёл к третьей мировой войне лишь благодаря твёрдой, скоординированной политике России и Евросоюза, не принимавших непосредственного участия в затянувшейся серии локальных войн, сопровождавших появление на политической карте планеты Новоазиатского государства и Обновлённых Эмиратов, но выступавших единым фронтом в вопросах ограничения разгоравшихся военных конфликтов.

Объединение Северной и Южной Америк на этом фоне прошло практически безболезненно, но привело, как и в случае с Эмиратами, к определённой стадии экономического и политического регресса, когда поглощение слаборазвитых государств вынуждало свёртывать наиболее прогрессивные программы развития, требующие внушительных капиталовложений.

Таким образом, на политической карте Земли прочно обосновались пять крупных держав, но только три из них остались конкурентоспособны в сфере высоких технологий и внеземельных проектов.

К началу программы освоения Марса в ней принимали участие Россия, Евросоюз и Соединённые Штаты Америки, но к концу двадцать третьего века, после политического слияния континентов, американское правительство продало свою долю участия в марсианской программе новоазиатам, оставив за собой лишь незначительный по площади фрагмент терраформированных пространств.

Некогда единая межгосударственная программа преобразования Красной планеты хоть и сохранила техническое единообразие приёмов и общий стандарт используемого оборудования, но развитие секторов освоения Марса вот уже полвека шло абсолютно разными путями.

Изначально предполагалось, что терраформированный Марс станет объектом для массового переселения миллиардов людей, но с течением времени исходная схема колонизации претерпела глобальные изменения, прежде всего в силу экономических причин.

Построенная в самом начале освоения сеть атмосферных процессоров была полностью автоматизирована и рассчитана на два столетия автономной эксплуатации, поэтому преображение атмосферы Марса не встречало особых трудностей и шло своим чередом: сотни распределённых по обоим полушариям станций формировали плотный, насыщенный водными парами облачный покров, который, в свою очередь, создавал парниковый эффект, сглаживая экстремальные пики температур, а миллиарды тонн микроорганики усердно поглощали углекислый газ, выделяя всё большее количество свободного кислорода.

Первая, наиболее рискованная фаза терраформирования закончилась четверть века назад, но девяносто процентов марсианской поверхности по-прежнему представляли собой безжизненные пустыни.

В конце двадцать третьего столетия, в силу ряда экономических причин, у Красной планеты появились хозяева, а это в корне изменило исходную колониальную политику.

Спустя двести лет после начала работ по преобразованию Марса в колониальном проекте остались четыре участника: Россия, Объединённая Америка, концерн «Новая Азия» и корпорация «Дитрих фон Браун», выступающая под юридическим патронажем Европейского союза, причём последней принадлежало более шестидесяти процентов всех преобразованных площадей и соответственно планетарной техники.

Политика «Фон Брауна» являлась на сегодняшний день определяющей силой марсианских преобразований и была ориентирована прежде всего на получение прибыли, основным источником которой, помимо добычи полезных ископаемых, являлись комфортабельные поселения, возведённые на терраформированных площадях Марса. Естественно, продавая застроенные участки преобразованных марсианских пустынь, менеджмент корпорации опирался на состоятельные слои земного общества, которые могли заплатить реальные деньги за переселение из урбанизированных городов-муравейников на простор «Новой Земли», как всё чаще именовали Марс в дорогостоящих рекламных акциях.

Реальность Марса сегодняшнего, нарисованная специалистами «Фон Брауна», демонстрировала потенциальным покупателям оживающий на глазах, обеспеченный всеми удобствами мир, разделённый на обширные, отстроенные «под ключ» усадьбы с полным комплексом робототехники, включая человекоподобных роботов-андроидов в качестве домашней прислуги, и броскими, умело