– Надо больше было брать.
– Пойдем к Верке-самогонщице, там отоваримся.
– У меня гитара…
– Оставь ее под лестницей, никто не возьмет.
Ринат сшиб плечом деревянную дверь и с грохотом уронил гитару где-то во тьме подъезда. Он сегодня дембель, и ему можно было и не такое. Игорь и Леха передавали друг другу папиросу и смотрели, как Наташка, пошатываясь, возвращается.
– Совсем в армии сноровку потерял?
– До самогонки доживешь?
Ринат расплылся в улыбке и медленно кивнул.
* * *Они прошли за сараи, сквозь дыру в железной сетке теннисного корта, непонятно для кого здесь поставленного и никогда по назначению не использованного. Дальше – по тропинке через пустырь за квадратом сараев, между тополей, пока голых и прозрачных лысых кустов.
– Если мы тебе пятак подкинем, в долю возьмешь? – неожиданно сказал Игорь.
– Чего?
– На машину пять тысяч.
– Ага, и мясом буду бесплатно кормить.
– Я серьезно.
– Откуда у вас столько? – усмехнулся Ринат.
– Если мы с Лехой денег достанем, за сколько они вернутся?
Все трое поравнялись, выйдя на освещенную улицу Вольскую из темных дворов. Ринат смотрел на лица друзей и, не находя в них намека на розыгрыш, засомневался.
– Как пойдет, года за два, может, подольше.
– Дело надежное. Люди мясо жрать не перестанут, – кажется, самому себе сказал Игорь и остановился у деревянного домика, откуда доносился сладковатый дрожжевой запах. – К Верке не пойдем, ей отец должен, она начнет с меня трясти.
– Давай я зайду, – предложил Леха.
– Тебе она говна нальет.
Они прошли чуть дальше по частному сектору, клочку деревни в окружении города, построенному в другие времена, не оставившие памяти. Здесь пахло дымом костров, где сжигали зимний мусор и лежавшую с осени палую листву, здесь за заборами во сне звенели цепями и глухо побрехивали псы, даже недолгий дождь, уже испарившийся с асфальта, здесь скользил под ровными подошвами.
Ринат первым подошел к калитке, но потом передумал и сонно присел на пенек перед забором. Игорь и Леха вошли во двор и поднялись по проседавшему крыльцу. После стука дверь распахнулась, из нее вытек тусклый свет и запах дрожжей. Сонная женщина в голубом цветочном халате безмолвно взяла протянутые деньги и, оставив покупателей, прошла по длинному коридору, видимо, на кухню, где, гремя посудой, начала наливать.
– Че, скажем ему? – спросил Леха.
– Не надо пока. Успеем.
– Че, успеем, куда-то девать ее надо, зачем она нам вообще? Он дело предлагает.
– Сейчас не время, – отрезал Игорь.
– Когда время? – не замечая, что самогонщица вернулась, не собирался сдаваться Леха. – Как ты, Игорь, поймешь, когда время?
Голова его кружилась от духоты коридора и жуткого запаха самогона. Он заметил, как стекают капли с развешанного на веревке влажного белья. Взял банку с мутной жидкостью и вывалился наружу, глотая прохладу майской ночи.
– Смотри-ка, заснул красной армии боец, – засмеялся Игорь, указывая на Рината, уронившего голову на грудь.
– Да не сплю я.
– Короче, Наташка, есть у нас пять тысяч рублей, но как их в деньги превратить, мы не знаем. – Королев поскользнулся на грязи, но не упал.
Ринат посмотрел на Леху и перевел протрезвевший взгляд на Игоря. Цыганков угрюмо кивнул.
* * *Леха перебежал через улицу Свободы. Если не считать почти прошедшего мая, то срок исправительного труда на заводе заканчивался через шесть месяцев. Дальше шла армия, после армии опять завод. Что после завода? Пенсия и смерть. Раньше Королев так далеко не заглядывал, потому что заглядывать было некуда и незачем. Платина и план Наташки могли это изменить.
День давил тяжелой серой духотой, но дождь никак не хотел начинаться. Не докурив папиросу и до половины, Леха бросил ее под ноги и смешался с очередью входивших и выходивших с Безымянского рынка через небольшую калитку в огромных всегда закрытых воротах. Здание было похоже на полукруг, словно неумелую татуировку с восходом решили воплотить в архитектуре. Внутри стояла своя, отличная от уличной, духота: из звуков, запахов и особого тусклого света, просеянного через многочисленные, но грязные окна под полукруглой крышей.
Торговля заканчивалась, народу было немного. Леха прошел через кисловатый аромат молочных рядов, с баночками густых сливок и бидонов с деревенским молоком, минуя рыбные прилавки, через земляной запах овощей, в самый дальний и душный конец к мясному отделу. Разрубленные туши и после смерти продолжали выделять тепло, словно не желая примириться со своим новым состоянием. Вокруг носились воробьи, как если бы были хищными птицами, и, подхватывая что-то им одним видимое с каменного пола, уносились вверх, к балкам изогнутой крыши. Через какие щели попадали они на рынок и за что так любили мясников, было неизвестно.
Леха пошел на звук топора, с глухим хрустом отсекавшим мясо. Рубщики были не видны за загородкой, но удары стихли, и появился Ринат. Он чуть заметно кивнул Королеву и таким же едва заметным движением головы указал на выход.
На рынке Лехе не нравилось, от запахов сразу хотелось еды, а купить было не на что. Он охотно вышел через дверь на улицу Воронежскую, где было крыльцо со скатом для тяжелых тележек с тушами. Достал пачку и предложил папиросу как раз появившемуся Ринату.
– У меня свои, – вытирая руки об розово-бурый от крови передник, сказал Ринат и достал пачку «Родопи».
Леха прикурил ему от своей спички и молча ждал, что скажет ему Наташка.
– В общем так, я аккуратно поспрашивал, – оглядываясь на выходивших с рынка прохожих, тихо и быстро говорил Ринат. – Все сходятся на том, что продать можно только одному человеку.
– Вор?
– Авторитет. Надо осторожно. Живет здесь рядом. Адрес я достал, – Ринат постоянно прерывался, пропуская людей. – Все хорошо обдумаем, че, как, и к нему. Без товара, конечно.
Он замолчал, а Леха медленно кивал. Оба смотрели, как через дорогу налетевший наконец ветер гоняет маленький пыльный смерч. Верхушки тополей склонялись вбок и отлетали обратно. На асфальт посыпались мелкие капли, мгновенно превращая его из серого в черный.
* * *Новоселье закончилось. Гости столпились у подъезда, ожидая такси. После танцев и смешанных напитков все, кроме Лехи, чувствовавшего только усталость, были пьяны. Он потянул Иру к первой подъехавшей «Волге», она вырвала руку и начала прощаться со всеми. Королев стоял скрытый от гостей машиной, докуривая папиросу, когда к нему подошел комсомолец Илья.
– Не для тебя Ира, – заплетаясь, начал он. – Не твой уровень, фрезеровщик.
Леха смерил его взглядом и впечатал окурок точно в Ленина на значке ВЛКСМ. Илья несколько мгновений смотрел, как искорки осыпаются и тухнут на лацкане его пиджака, потом замычал и сделал замах. Леха отступил на шаг назад, и комсомолец, прорезав кулаком воздух, упал коленями на асфальт.
– Илюша, ты чего? – взглянула через машину подошедшая Ира.
– Перебрал, – объяснил Королев и, садясь за водителем, с облегчением произнес: – На Безымянку.
Пьяная Ирка открыла окно, и ночной